А потом вернулась жара, и буквально за ночь участок совершенно изменился. Из центра каждой сожженной кочки показались новые зеленые ростки, они росли чуть ли не на глазах, голая черная земля покрылась маленькими яркими листочками, похожими на листики фиалок. Вместе с нежной зеленой травой появились кенгуру, целые семейства спускались с горы, чтобы во второй половине дня лакомиться свежими ростками. Они легко перепрыгивали через поваленные деревья и камни, а когда стояли неподвижно, то в сумерках сами казались скалами.
Как-то раз, ближе к вечеру, Торнхилл увидел Черного Дика, шагавшего с мертвым маленьким кенгуру на плечах. От этого зрелища рот у него наполнился слюной. Он уже и не помнил, когда в последний раз ел свежее мясо. Однажды они сварили цыпленка, но и то пришлось долго ждать, пока вырастет поголовье их кур. Сэл глянула на него, вошла в хижину и, как только он вошел вслед за ней, протянула ему ружье. «Свежее мясо, Уилл, – сказала она, и лицо ее засветилось в предвкушении. – Только подумай!»
Вооружившись, Торнхилл засел за поваленным деревом. Последние лучи солнца тянулись по траве длинными пальцами теней. В траве паслись шесть или семь кенгуру – крупный самец и самочки. У одной в сумке прятался кенгуренок, наружу торчала лишь длинная нога.
Вблизи кенгуру казались существами из сна, состоящими из частей других животных – уши как у собаки, оленья морда и длинный толстый хвост, похожий на волосатого питона. С пропорциями у них было что-то неладное: задние ноги почти такие же длинные, как и хвост, а передние словно украдены у ребенка. Они паслись, опираясь на свернутый кольцом хвост и перебирая траву передними лапами.
Кенгуру были капризом природы. Но Торнхилл обнаружил для себя, что если долго на них смотреть, то начинает казаться, что это просто какие-то странные овцы.
Он положил глаз на самца. Уже одного этого хвоста, толстого, как его рука, хватит на обед. Почувствовал, как при мысли об этом рот наполнился слюной: получится густая темная похлебка, такая сытная, какой не может быть похлебка из солонины, которую он привозит из Сиднея.
Самец вроде как двигался в его сторону. Торнхилл скорчился за деревом. Он чувствовал, как в колени впиваются опавшие иглы, в нежное местечко между пальцами его укусил муравей. Над ухом пел москит, но он не стал его отгонять. Палец на спусковом крючке онемел, прищуренный глаз затуманила слеза. Он едва дышал, превратившись в невидимку. Слился с деревом, за которым сидел, с воздухом, с самим вечером.
Самец уже был так близко, что Торнхилл слышал короткие звуки, которые он издавал, пережевывая траву. Видел муху, вьющуюся над кенгуриными ушами и изящными усиками, четко вырисовывавшимися в закатных лучах. Он даже видел, какие у зверя длинные ресницы. Зверь был достаточно близко, но Торнхилл не доверял себе, или не доверял ружью. Кенгуру спустился по склону еще ближе. Когда между ними не останется ничего, кроме поваленного дерева и воздуха, он выстрелит и не промажет.
И в какой-то момент он понял, что должен приказать этому одеревеневшему пальцу нажать на спусковой крючок, или он больше не выдержит. Он не сдвинулся ни на миллиметр, не издал ни звука, только напряг палец, однако животное каким-то образом это поняло. Кенгуру поднял голову от травы, уши зашевелились. Оттолкнувшись мощным хвостом, он пролетел над травой, над камнями, и скрылся в лесу, остальные ускакали вслед.
И когда они летели над землей, стало понятно, в чем смысл такого их телосложения.
Он встал из-за дерева, слушая треск, который они издавали, улепетывая к горе через камни и лес. Бесполезное ружье болталось у него в руке.
Сэл встречала его на пороге хижины. Она смотрела, как он вешает на крючок ружье, кладет на полку мешочек с порохом. Он молчал, потому что не мог выговорить ни слова, разочарование лежало на душе камнем.
В этот вечер разговоров у костра было немного. Они поджаривали над огнем нанизанные на прутья кусочки солонины, ловя капающий жир ломтями черствого кукурузного хлеба, который рассыпался при одном прикосновении. Сэл ела с аппетитом, а он не мог. Она посмотрела на него, на нетронутую еду, но ничего не сказала.
Дэн почувствовал запах первым. Он, словно животное, повернулся к его источнику: из лагеря черных в вечернем воздухе плыл чудесный аромат свежего жареного мяса. У Торнхилла заурчало в животе.
• • •
Спустя несколько дней Торнхилл увидел, как Длинный Джек и Черный Дик возвращаются в лагерь и несут на шесте еще одного кенгуру. Торнхилл проскользнул в хижину, взял один из небольших ситцевых мешков с мукой и направился к черным.
Старухи сидели у огня, как они, похоже, сидели всегда – вытянув длинные худые ноги. На Торнхилла они даже не взглянули. Женщина, которую они назвали Веселушкой Полли, ковырялась палкой в пепле. У Мег на коленях сидел толстенький малыш, он, повизгивая, играл ее пальцами. Она глянула на Торнхилла, на мешок у него в руках. Ребенок крепко схватил ее за палец и рассмеялся.
Немного в стороне мужчины вырыли яму и развели в ней другой костер. Они укладывали палки, чтобы сделать его выше. Здесь был и Длинный Джек, и Черный Дик, но все их внимание было сосредоточено на костре. Если б Торнхилл уже не понимал, что к чему, он подумал бы, что они его не видят.
Рядом с ямой лежал кенгуру с почти полностью опаленной шерстью. На боку у него зияла рана от копья. Копье пробило зверя насквозь, вошло с одной стороны, вышло с другой. Оно валялось рядом, скользкое от крови. Всего лишь кусок дерева, брошенного человеческой рукой, оно смогло пробить мех, кожу, мышцы и сухожилия.
Он никогда не видел, как пробивает тело мушкетная пуля, способна ли он войти с одной стороны и выйти с другой.
Возле ямы стоял Бородатый Гарри. Как и все остальные, он не собирался смотреть на гостя. Лицом он стоял к Торнхиллу, однако занимаемое им пространство было скорее сгустком воздуха, принявшим форму человеческого тела.
Торнхилл, протягивая мешок, шагнул к нему. На фоне всего темного – кожи, земли, древесины, камней – пестрый ситцевый мешок в его протянутой руке выглядел неопрятно. «Справедливый обмен, старина», – сказал он. Собственная рука, протянутая к стоявшему неподвижно старику, показалась ему нелепой, дурацкой. Может, сама идея покупки была абсурдной? Или мешок муки был недостаточной платой?
Торнхилл даже не заметил, что рот старика задвигался, однако до его слуха донеслось несколько слов, и Длинный Джон сдвинулся с места и взял мешок. Развязал его – Торнхилл было собрался показать, как это делается, но понял, что необходимости в этом нет, – и передал мешок Бородатому Гарри, который запустил в него руку и вытащил пригоршню муки, внимательно рассмотрел ее, попробовал кончиком языка. Выглядел он при этом как любой придирчивый покупатель на рынке в Ковент-Гарден.
Он повернулся и подозвал другого человека, произнес несколько отрывистых слов и показал на кенгуру. Указательный палец с длинным бледным ногтем исполнил свой выразительный танец. Черный Дик склонился над кенгуру с острым каменным топориком в руках и выпрямился, держа кусок кенгуриной ноги. Передал ее старику, который и вручил ее Торнхиллу. Из его неулыбчивого надменного рта прозвучало несколько слов. Похоже, идея обмена была понята.
