— Всё хорошо, Натуль. Я с Игорем.
— Э-э-э… — изобразила непонимание Иволгина.
— Да, решила, что хочу быть с ним. Он именно тот, кто мне нужен. Я так счастлива, — всё тем же ровным безжизненным тоном отозвалась Алина.
— Ну… ты… в общем, ты же знаешь, что я любой твой выбор приму. Так ты у него жить будешь?
— Да.
— Ну, приезжайте в гости вдвоем. Или адрес скинь, я приеду. Страсть как увидеться хочу!
— Я спрошу у Игоря. Сама понимаешь, человек занятой.
— Да-да, конечно!
— Наташ, там тебе еще Новицкий посуду мамину привезти должен. Пусть у тебя полежит, потом заберу. Сама знаешь, как мне этот сервиз дорог.
Наташа вытаращилась на меня, а я жестом руки дал ей понять: подыграй подруге.
— А-а-а, ты про тот, голубенький? — Иволгина притворилась, что поняла Алину.
— Угу, — явно повеселела жена.
— Я поняла. Позвоню ему, напомню, чтоб не замылил. Не переживай, хорошая моя, отдыхай. Созвонимся позже.
И положила трубку.
Мы уставились друг на друга и с минуту молчали. Я словно онемел, в голове роились мысли и вопросы, но я не мог произнести ни слова, будто горло сковали цепями. Не получалось даже вздохнуть полной грудью.
Мои самые страшные подозрения обретали уродливую форму и воплощались в реальность. Ведь Алина, судя по всему, повеселела потому, что догадалась: я расшифровал послание и подруга тоже уже в курсе.
А потом Наташа вздрогнула.
— Гера, это что же получается… Он просто з-заставил, — запнулась она, — ее так сказать? Чтобы все думали, что она по доброй воле с ним?
В ее глазах появились слезы. Она выжидающе уставилась на меня в тщетной надежде: я вот-вот скажу, что всё это неправда. Но вместо этого кивнул. Наташа была права: жена с этим французским лебедем оказалась против воли.
Иволгина приложила ладони к щекам, а потом и вовсе разревелась.
«Нет, она точно не заодно с Леной. Нельзя такую реакцию сыграть».
— Гер, а Гер, а что теперь делать-то? — сквозь слезы бормотала подруга жены.
Но я не ответил, уже теряя контроль над разумом.
«Любимая моя, во что же ты вляпалась?» — билась в голове лишь одна мысль.
Сердце стучало настолько громко, разгоняя кровь по венам, что отдавалось в ушах.
Глаза застлала пелена ярости; я зарычал.
И только когда Наташа в испуге отшатнулась, понял, что рычал не про себя. Но мне было всё равно. Мной овладело лишь одно желание, неконтролируемое и животное, — вернуть и защитить жену. Попадись мне сейчас этот лебедь на пути, шею бы ему свернул.
Гнев и боль иглами сотнями игл впивались в сердце. А еще гнетущее чувство вины: что, если опоздаю? Что, если он с ней что-то сделает?
Я с силой треснул кулаком по столу, и кружка с недопитым чаем сдвинулась с места.
«Держись, девочка моя любимая, только держись. Я что-нибудь обязательно придумаю».
Глава 47. Крепость
Алина
«Гера, пожалуйста, только пойми, миленький! Только догадайся!»
Я искусала губу чуть ли не до крови, пока ехали в загородный дом Лебедева.
Сердце сжималось от страха, что мой похититель поймет: я соврала о посуде. Слишком странно косился на меня, когда говорила о ней Гере.
Однако после звонка Наташи чуть не запрыгала от радости на сиденье: муж всё понял!
Но как же близко я оказалась к провалу… Видимо, его смутила слишком резкая перемена моего настроения. Игорь поджал губы, нахмурился и уже потянулся к телефону, который был на громкой связи, как вдруг подруга подыграла, сделала вид, что понимает, о каком сервизе речь. С меня сто потов сошло за время этого разговора.
После «голубенького» сервиза Игорь расслабился и, довольный, откинулся на спинку сиденья.
«Ну ничего, — думала я. — Вряд ли там неприступная крепость. Изучу дом и сбегу».
Как же я ошибалась… Вскоре подъехали, и машина остановилась в ожидании, пока откроют ворота. А я увидела эти самые кованые ворота и заборы, и паника накатила волной, смела все мои надежды одним махом, не оставив ни малейшего шанса.
Игорь словно готовился к долгой осаде. Во-первых, дом стоял на отшибе. До ближайших соседей топать и топать.
Во-вторых, высоченные заборы — метра три. И довершали ансамбль, словно оливка в мартини, камеры. Их понатыкали буквально через каждый метр — и это только то, что я успела увидеть.
Ворота открыли, и машина заехала внутрь. Еще несколько минут мы ехали в полной тишине. Территория была огромной. Деревья, кустарники, клумбы, тропинки и цветы.
Мы вышли из авто, и я огляделась. Дом выглядел сказочно. Уже стемнело, и его освещали десятки огней. Красивые статуи и маленький фонтанчик перед входом, в котором журчала вода. Свежий воздух, в котором витали ароматы цветов.
Да вот только мне было совсем не до красоты: сердце бешено заколотилось. Территорию прочесывали по меньшей мере пятеро охранников, и я готова была спорить на что угодно, что под пиджаками у них оружие. И каждого из них сопровождал огромный доберман.
Что там говорят о зайцах? Что они самые пугливые? Вот именно зайчишкой я себя и почувствовала. Низ живота тут же скрутило животным страхом, на лбу выступил холодный пот.
Игорь заметил мой полный ужаса взгляд, улыбнулся и как ни в чем не бывало ответил:
— Это для твоей же безопасности, Алина. Ну и, как понимаешь, сбежать не получится. Собаки хорошо натренированы и не тронут тебя без команды, но и с территории не выпустят. Хотя ты же и пытаться не станешь, ты же хорошая девочка, так?
В эту секунду из-за угла вышел очередной доберман, увидел меня и зарычал.
— Д-д-да… — еле слышно ответила я.
— Вот и чудно. Пройдем в дом, территорию еще успеешь осмотреть.
Он взял меня под руку и повел вперед.
«Да чтоб у тебя рука эта отсохла! Да чтоб ты в чан с цементом свалился и сам статуей стал! Да чтоб твои доберманы тебя за самую вкусную косточку приняли!» — костерила я Лебедева, но отдернуть руку, по крайней мере в присутствии «милых» собачек, не рискнула.
«Зачем, ну зачем тебе я? — стонала я про себя. — Что ты во мне нашел? Куча девушек красивее, умнее меня, которые к тому же с радостью будут с тобой. Что тебе до меня?»
Только внутренние крики оставались без ответа.
Игорь показал мне и внутренний двор. Бассейн, вазоны с цветами, лавочки, уютная беседка. В обычное время я бы, скорее всего, восхитилась этой красотой, но липкий страх, сковавший всё мое тело, вцепившийся в горло, и пульс, что бился где-то в висках, — это всё, что я могла чувствовать в тот момент.
