На сцене тощий Макбет с обвислыми усами начал свой кровавый монолог, а в это время блондинка угрожала Приткину ножом, приставив его к горлу мага. От зрителей, сидевших в партере, ее закрывал Мирча, но мне из ложи все было видно как на ладони.
Не успела я придумать, что теперь делать, как ситуация изменилась, причем в худшую сторону. Мирча начал откупоривать бутылку с вином. Его взгляд был направлен на мага, губы слегка улыбались. Что-то в его взгляде мне не понравилось. Мирча всегда считал, что степень наказания должна в точности соответствовать тяжести преступления, и, значит, если он решил, что Приткин хотел его отравить, то не задумываясь заставит мага выпить содержимое бутылки, а потом будет смотреть, что получится.
Честно говоря, Приткин вполне мог за себя постоять, но ему явно не хотелось привлекать к себе внимание публики. Похвальная позиция — никогда не вмешиваться в ход истории, но сейчас она могла сыграть с ним в злую шутку. Тут я вспомнила, что я пифия, хоть и временно, и решила, что не дам магу погибнуть. В другой раз я бы и глазом не моргнула — пусть его убивают, но ведь в ложу он вошел по моей просьбе, и, стало быть, его смерть будет на моей совести.
Я вздохнула и вскинула руку. Из браслета тут же вылетел маленький кинжальчик и выжидательно завис в воздухе, еле слышно жужжа от возбуждения. Я же пребывала в нерешительности — а что, если вместо бутылки кинжал поразит Приткина? Ведь когда-то они воевали на одной стороне.
— Просто разбей бутылку, — решительно приказала я. — Не трогай волшебника, понял?
Кинжал чуть качнулся вверх-вниз, что я восприняла как знак согласия. В следующее мгновение он пулей влетел в соседнюю ложу и врезался в бутылку с вином, которую Мирча уже поднес к губам Приткина. Раздался звон, брызнули осколки, и красная жидкость залила пальто мага и белоснежную рубашку Мирчи. Тот резко обернулся — и увидел меня. Хотел что-то сказать, но промолчал и лишь в изумлении таращил глаза.
К несчастью, мой кинжал не стал следовать его примеру, а решил проявить собственную инициативу. В это время Макбет как раз произнес: «Что в воздухе я вижу пред собою? Кинжал!»
[3]
И тут мой сверкающий ножик метнулся через весь зал, пролетел над головами изумленных зрителей, вызвав испуганные возгласы, и завис перед лицом потрясенного Макбета. Затем слегка покачался, словно отвешивая поклоны, и спокойно вернулся ко мне. Зал взорвался аплодисментами, в которых потонули дальнейшие реплики актера.
Едва кинжал занял свое место, как я ощутила знакомое головокружение и чувство дезориентации — приближалось смещение во времени.
— Возьми меня за руку! Скорее! — крикнула я Приткину. — Начинается перемещение!
Маг одним прыжком отскочил от блондинки, которая стояла как раз между нами, закрывая ему путь к отступлению, но волшебника это ничуть не смутило. Совершив невероятный кульбит, Приткин запрыгнул на ближайшее свободное кресло, оттолкнулся от него и приземлился на барьер, разделяющий ложи; там он закачался, теряя равновесие, но я вовремя схватила его за руку. В следующее мгновение мы уже летели во времени.
Глава 3
Мы кучей свалились на белый плиточный пол. Рядом с моим носом шлепнулось что-то мягкое. Я скосила глаза, пытаясь разглядеть нечто бледно-розовое… В следующий момент я взвизгнула и отчаянно поползла прочь, сильно толкнув Приткина. Чья-то скрюченная рука цвета и текстуры серого камня подхватила предмет и вернула его на серебряный поднос.
— Посторонним сюда нельзя, — произнес скрипучий баритон.
Я не ответила, с ужасом глядя на блюдо, наполненное отрезанными пальцами, которое сжимала рука с длинными кривыми когтями; лучше бы я присмотрелась к зеленовато-серому, словно замшелый камень, лицу, торчащему над подносом. От виска до шеи его пересекал широкий шрам, на лбу торчал один-единственный желтый глаз, а над ним — два кривых рога. Что и говорить, такое не каждый день увидишь. Но я не могла отвести глаз от блюда.
И x был о около двадцати — отрезанных указательных пальцев, переложенных кусочками хлеба. Каждый палец был аккуратно завернут в лист салата ромэн. Сэндвичи с пальцами, подумала я. К горлу подкатила тошнота, и у меня вырвался истерический смешок.
Я огляделась. Кажется, мы попали на кухню. Еще одна тварь цвета замшелого камня — на этот раз с горящими зелеными глазами и широкими крыльями, как у летучей мыши, — стоя на невысоком стульчике, что-то месила в миске, формуя из этой массы небольшие колбаски, похожие на пальцы. К этому времени мой застывший от ужаса мозг начал постепенно оттаивать.
— Ох, слава богу, — прошептала я, бессильно опуская голову на плечо Приткина. — Это же паштет!
— Где мы? — спросил он, помогая мне подняться.
Едва оказавшись на ногах, я вновь чуть не упала, во-первых, потому, что умудрилась потерять одну туфлю, а во-вторых, из-за еще одной серой твари, которая, пробегая мимо, задела меня своим длинным хвостом. Тварь щеголяла в белом поварском одеянии, на шее у нее красовался алый платок, на голове — высокий колпак. В глаза мне сразу бросился вышитый на груди халата крест, это были цвета Тони — красный, желтый и черный.
— Мы в казино Данте.
Наверное, когда в театре Приткин упал прямо на меня, я отвлеклась и ослабила концентрацию. В результате мы немного сбились с курса.
— Ты уверена, что это казино? — спросил маг, рассматривая блюдо с горкой редисок, искусно вырезанных в форме человеческого глаза, и с маслинами в качестве зрачка.
Мне даже показалось, что эти глаза-редиски сердито наблюдают за нами. Я пригляделась к геральдическому щиту, вышитому на одежде поваров и вырезанному на вращающихся дверях кухни. Он показался мне очень знакомым.
Антонио Галлина родился в семье крестьянина в окрестностях Флоренции примерно в то время, когда Микеланджело служил при дворе старика Медичи. Спустя два столетия, когда обнищавший английский король Карл Первый начал торговать дворянскими титулами, дабы поддержать свою страсть к искусству, у внебрачного крестьянского сына, ставшего к тому времени вампиром-хозяином, оказалось достаточно средств, чтобы купить себе титул баронета. Лично я всегда считала, что герольдмейстеры, которым было поручено придумать для Тони герб, накануне хорошенько надрались. Хотя могло быть и хуже — как у того французского аптекаря, на чьем гербе были изображены три серебряных ночных горшка. Впрочем, потешная желтая курица на гербе Тони также выглядела не слишком аристократично. Возможно, ее можно было рассматривать как намек на фамилию Тони, которая в переводе с итальянского означает «курица», и все-таки жирная желтая клуша в центре герба подозрительно напоминала его обладателя.
— Абсолютно уверена, — ответила я.
Я уже собралась объяснить Приткину причины своей уверенности, как вдруг мимо проскакал один из поваров — крохотная тварь с длинными ослиными ушами, украшенными сеткой для волос. По дороге горгулья наступила мне на ногу своей когтистой лапой, я поморщилась и отскочила назад, налетев на Приткина, отчего тот немедленно повалился на тележку, нагруженную подносами с крошечными черными фор мочками.
