Все ясно: Казанова не хотел рисковать. Стоять в сторонке и ждать, кто победит, вполне в духе вампиров. К сожалению, меня это не устраивало.
Совсем недавно по наследству от одной эксцентричной провидицы мне достался титул пифии, главной и самой могущественной прорицательницы на земле. Вместе с даром Агнес ко мне перешла колоссальная энергия, и многие мечтали либо завладеть ею, либо уничтожить. Но пока я раздумывала, что мне делать с неожиданным подарком и не вернуть ли его назад, Агнес не нашла ничего лучше, чем умереть. Потом я, в надежде пожить подольше, ломала голову, кому бы передать этот дар, но Тони вдруг начал гоняться за мной, чтобы убить, Сенат вознамерился сделать из меня послушную марионетку, а маги и вовсе скрежетали зубами, едва услышав мое имя. Что тут скажешь? Мне всегда достается больше других.
— Тони ни за что не справится с шестью сенаторами, — решительно заявила я. — У них взаимное соглашение — если охотится один, значит, охотятся все. Рано или поздно Тони поймают, и тогда он начнет себя выгораживать. Конечно, его прикажут проткнуть колом, но до этого он успеет подставить тебя, а заодно и многих других. Помоги мне, и, может быть, я успею добраться до него раньше, чем сенаторы.
Глядя мне в лицо, Казанова загасил окурок в черной блестящей пепельнице. Взгляд его темных глаз скользнул по моему наряду, и на губах заиграла едва заметная улыбка.
— Ходят слухи, что ты стала пифией, — сказал он и легонько провел тыльной стороной ладони по моей руке. — Почему же ты не хочешь воспользоваться своей силой? Это было бы замечательно, — Там, где его тонкие длинные пальцы прикасались к моей руке, я чувствовала тепло, которое быстро разливалось по всему телу. Голос демона стал тише и понизился почти до шепота. — Я мог бы стать твоим лучшим другом, Кассандра.
Он перевернул мою руку ладонью вверх и, едва касаясь, провел на ней воображаемую линию. Я уже собралась съязвить по поводу своей так называемой силы, когда Казанова вдруг наклонил голову. Он коснулся губами моей ладони и начал целовать ее, продвигаясь вдоль воображаемой линии. Прикосновение губ демона было легким, как шелк, и обжигало, как огонь. Я моментально забыла все, что хотела сказать. Казанова взглянул на меня сквозь длинные ресницы, и мне показалось, что я вижу перед собой совершенно незнакомое лицо с прекрасными чертами и гипнотическим взглядом. Я вспомнила одно старое изречение о том, в чем разница между двумя величайшими любовниками мира — Дон Жуаном и Казановой. Когда Дон Жуан бросал женщин, они начинали его ненавидеть, но когда уходил Казанова, его возлюбленные все равно продолжали обожать его. Теперь я начинала понимать почему.
Я резко вырвала руку, прежде чем он успел притянуть ее к себе.
— Ну хватит!
Казанова удивленно замигал и вновь взял меня за руку. На этот раз от его прикосновения я вздрогнула и почувствовала, как внутри разлилась жаркая волна.
В голову внезапно полезли мысли о душной испанской ночи, запахе жасмина, ощущении теплой золотистой кожи на моем теле. Я закрыла глаза и судорожно сглотнула, пытаясь отогнать навязчивые видения, но они стали еще реальнее. Кто-то мягко толкнул меня, и я повалилась на пышную перину, погрузившись в ее ласкающие волны, чувствуя прохладное прикосновение шелковых простыней. На грудь упала волна густых мягких кудрей, сильные руки принялись нежно и вместе с тем властно ласкать мое тело, будоража кровь, заставляя бешено стучать сердце.
И вдруг, без всякого предупреждения, видение исчезло, и вместо приятного, расслабляющего тепла я ощутила невыносимый жар. На какое-то мгновение мне показалось, что прикосновение Казановы действительно вызовет ожог, но он отпустил мою руку до того, как я почувствовала боль. Я открыла глаза, мы по-прежнему сидели в баре, и обо всем, что со мной только что происходило, напоминали лишь мое разгоряченное лицо да бешено стучащее сердце.
Казанова вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Тот, кто назначил этот гейс, знал свое дело, — сказал он и знаком велел официанту наполнить бокалы. — Просто из любопытства, скажи, кто это сделал? До сих пор я считал, что могу прорвать любую защиту.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила я, потирая руку в том месте, где к ней прикасались его пальцы, и бросая на него гневные взгляды. Меня не впечатлила ни эта внезапная вспышка страсти — в конце концов, я тоже кое-что смыслю в таких вещах, — ни ее болезненное завершение.
— Я говорю о гейсе. Не знал, что на тебя уже заявлены права, иначе я бы ни за что…
— Какой еще «гес»?
Казанова повторил слово по буквам, но мне оно ни о чем не говорило. Официант принес напитки; я сделала большой глоток, и настроение вмиг упало.
— Перестань дурачиться, Кэсси, ты отлично знаешь, кто я. Или ты думала, я не замечу? — раздраженно спросил Казанова и вдруг с изумлением посмотрел на меня. — Ты что, в самом деле ничего не знаешь?
Я обиженно уставилась на него. Опять какие-то загадки, только этого мне сейчас и не хватало.
— Слушай, либо выкладывай, о чем речь, либо…
— Кто-то, очевидно могущественный маг или вампир-хозяин, наложил на тебя клеймо-заклятие, — сказал Казанова и тут же спохватился: — То есть не клеймо, а скорее знак — что-то вроде «Руками не трогать». Причем высотой с милю.
Я почувствовала, как по шее снова побежали мурашки. Вспомнился тихий, вкрадчивый голос, который говорил мне, что теперь я принадлежу только ему, отныне и во веки веков. Мне захотелось его убить.
— И что он означает?
— Гейс — это своего рода запрет, он накладывается на поведение человека, — пояснил Казанова, заметив мою растерянность. — Ты знаешь историю о Мелюзине?
В памяти всплыли смутные детские воспоминания.
— Какая-то сказка. Французская, что ли. Она, кажется, была наполовину феей, а потом превратилась в дракона.
Казанова вздохнул и укоризненно покачал головой.
— На Мелюзине лежало заклятие — каждую субботу она превращалась в полуженщину-полузмею. Она согласилась выйти замуж за Раймондина из Лузиньяна только после того, как на него был наложен гейс, запрещавший ему видеться с женой по субботам. Супруги жили долго и счастливо, пока однажды один из кузенов Раймондина не стал его уверять, что по субботам его жена проводит время с другим мужчиной. Раймомдин решил это проверить. В результате гейс был нарушен, Мелюзина превратилась в дракона, а Раймомдин навечно потерял любовь всей своей жизни.
— Ты хочешь сказать, что это подлинная история?
— Об этом я ничего не знаю. Просто пытаюсь тебе объяснить, как действует гейс. — Рука Казановы потянулась было к моей руке, но зависла в воздухе. — Твой гейс самый сильный из всех, известных мне, к тому же явно поставлен уже давно. Крепко держится.
— Что значит — давно?
— Много лет, — подумав, ответил Казанова. — Может быть, десять, а может, и того больше. Учти, десять лет это не просто годы, это измеренная в процентах часть твоей жизни. Тебе сколько — двадцать или около того?
