— Папа, ты получил мое письмо?
— Письмо? Никакого письма я не получал. Мы с твоей матерью ничего о тебе не знали уже несколько месяцев. Она с ума сходит. Когда ты не дала о себе знать на Рождество, мы связались с женщиной, которая командовала вашей армией, и узнали, что вас распустили на зиму. Она сказала, что ты собираешься жить с подругой, и мы не представляли, где тебя носит. Та женщина тоже не знала. Никто не знал. Ради бога, зачем ты сюда приехала?
— Это длинная история, папа, и я ее тебе рассказала бы, но эти господа считают, что я пыталась убить леди Чарльтон, а я ведь хотела только ей помочь.
— Это я знаю. Сегодня утром ко мне явился специальный уполномоченный и сказал, что некую Эмили Брайс арестовали за попытку убийства. Он решил, что вряд ли в графстве живут две Эмили Брайс, и счел нужным мне сообщить. Разумеется, мне не хотелось признаваться, что мы месяцами не имели о тебе вестей. Я взял адрес и немедленно приехал.
— Вы отец этой девушки? — спросил инспектор из Скотленд-Ярда. — Судья?
— Безусловно. Председатель девонского суда присяжных. В чем обвиняют мою дочь?
— Обвинений несколько. Она приготовила средство, которое вызвало у старухи сердечный приступ. Украла у нее несколько вещей. Кроме того, мы полагаем, что у нее были причины желать старухе смерти, потому что она упомянута в завещании.
— Папа, это глупости! Я очень люблю леди Чарльтон, а она меня. Меня обвиняют в краже, но она подарила мне все эти вещи в благодарность за то, что я составляла каталоги ее коллекций. А о завещании я ничего не знала.
— А сердечное средство?
— Мне достался садик с травами и книги по траволечению. Я пыталась учиться. Я приготовила ей безвредное, тонизирующее средство. В нем не было ничего опасного. У меня есть рецепт, и я готова отдать его этим джентльменам. И приготовить еще порцию тоника для проверки.
— Ты занималась медициной без лицензии? — нахмурился отец. — Это само по себе преступление, юная леди.
— Я только хотела помочь. Она говорила, что плохо себя чувствует.
Судья Брайс обратился к полисменам:
— Джентльмены, моя дочь упряма и безрассудна, но у меня никогда не было причин сомневаться в ее правдивости, и я никогда не замечал в ней алчности либо склонности к клептомании. Если она утверждает, что это подарки, я ей верю. Кроме того, она из хорошей семьи. Зачем бы ей понадобилось красть у старой леди? Какое ей дело до завещания? Однажды она унаследует от меня неплохое состояние. — Он помолчал, давая всем время осознать это, а затем продолжил: — Если она говорит, что хотела помочь, мы должны ей верить. Если она в чем и виновна, так это в невежестве и в наивности, с которой использовала незнакомые травы. А убийство, как вы все прекрасно знаете, предполагает умысел.
— Тем не менее, судья, — возразил лондонский инспектор, — если старуха умрет, мы сможем предъявить обвинение в причинении смерти по неосторожности.
— Только если будет доказано, что травяной сбор действительно содержал ингредиент, ставший причиной смерти. И если она виновна в причинении смерти, тогда должна будет предстать перед судом, как и любой другой врачеватель, пациент которого умер после лечения.
— Здесь вы правы, сэр, — буркнул инспектор Пейн. — Вас хорошо знают в полиции графства Девон как честного человека. Мы не представляли, что эта юная леди — ваша дочь. Почему вы нам не сказали? — обратился он к Эмили.
— Вы не дали мне возможности объясниться.
Инспектор из Скотленд-Ярда поднялся на ноги.
— Полагаю, мы сделали все, за чем приехали. Если вы будете так любезны приготовить еще тоника, мы сможем отправить его на анализ и выяснить, мог ли он стать причиной сердечного приступа. Что до обвинения в покушении на убийство… Мисс Брайс, я бы сказал, что у кого-то на вас зуб.
— Это возможно, — согласилась Эмили. — А может быть, эта женщина искренне считала, что я желаю ее хозяйке зла. Она не слишком умна, зато очень преданна.
— Очень великодушно с вашей стороны, — кивнул инспектор. — Возможно, вы сможете завезти нам травяной сбор, когда вернетесь в Эксетер? — спросил он у мистера Брайса.
— С удовольствием. — Он смотрел на дочь.
Когда полисмены ушли и дверцы автомобиля захлопнулись, Эмили несмело подошла к отцу.
— Папа, ты был великолепен. Не знаю, как тебя благодарить.
Он улыбнулся.
— Да уж, верный аргумент у меня всегда наготове. Но на этот раз я сказал чистую правду. Ты мне никогда не врала, насколько мне известно. — Он вздохнул. — А теперь, ради бога, расскажи, что ты делаешь в этой дыре? И почему ты прячешься от родителей? Мама боится, что ты покончила с собой после смерти своего молодого человека, и винит в этом себя.
— Я тебе покажу… — открыв заднюю дверь, Эмили вывела отца на улицу. — Вот почему.
— Ребенок? — недоверчиво спросил он. — Твой? Ты родила ребенка?
— Девочку, — кивнула Эмили, — три недели назад.
— Но почему ты уехала сюда? Почему не сказала нам?
— Папа, ты ясно дал понять, что думаешь о дочери Моррисонов, которая оказалась в таком же положении. Я предположила, что получу тот же ответ. Я подумала, что ты отошлешь меня и заставишь отдать ребенка на усыновление, и я не хотела тебя позорить.
— Милая моя, твоя мать часто говорит вещи, которых на самом деле не думает. Она часто осуждает других. А дочь Моррисонов излишне увлекалась молодыми людьми, и это всем известно. Но ты — наш единственный ребенок, и неужели ты думаешь, что мы бы тебе не помогли?
— Да, я правда так подумала. Когда вы приехали, чтобы забрать меня домой с полей, когда думали, что я брошу Робби Керра, вы ясно сказали мне, что я могу не возвращаться домой, если ослушаюсь вас.
Он кивнул:
— Да, я был в запале. Наверное, я хотел тебя напугать. Ты никогда раньше не была такой своевольной.
— Я любила Робби и собиралась выйти за него замуж. Он был хорошим человеком, папа. Очень храбрым. Я готова была уехать вместе с ним в Австралию.
— А это его дочь? — Он заглянул в коляску. — Очень красивая.
— Да. Ее зовут Роберта в честь отца, но все называют ее Бобби.
— Ты должна немедленно вернуться домой. Мы наймем для нее няньку.
Эмили покачала головой:
— Я не хочу вам мешать. Мама будет беспокоиться о том, что скажут люди.
— Мы скажем, что ты вдова. Половина женщин Англии овдовела. Ты сбежала, вышла замуж за авиатора, а он погиб. Никто ничего не спросит.
— Я бы с удовольствием навестила вас, но жить я хочу здесь.
— Зачем, боже мой? У тебя есть уютный дом.
Она оглядела все вокруг.
— Потому что я здесь нужна. Я приношу пользу.
— Я надеюсь, ты больше не собираешься готовить эти чертовы настои?
