В 1947 году наконец-то везет и самому Ларри. Он получает свой «Оскар» за главную роль в фильме «Генрих V», да еще и удостаивается от самой английской королевы посвящения в рыцари за этот вклад в культуру нации. Вивьен становится леди Оливье, на какое-то время уходит в тень славы мужа, но подорванное здоровье и расшатанная психика Вивьен начинают мешать их браку так же, как ранее мешала ее популярность. Врачи закармливают актрису таблетками, в том числе и психотропными, она впадает то в депрессию, то в ярость, а истерические припадки с полной потерей памяти и неконтролируемым гневом становятся нормой… и повторяются все чаще.
Ларри начинает засматриваться на молоденьких актрис, и в его жизни появляется новая пассия.
В день, когда Вивьен исполнится сорок пять, сэр Лоуренс любезно подарит ей «Роллс-Ройс». И еще объяснит, что им и вправду пора расстаться.
Ли не щадят ни сплетники, ни журналисты. В конце концов она вынуждена сделать короткое заявление: «Леди Оливье имеет сообщить, что сэр Лоуренс просил о разводе, чтобы жениться на мисс Джоан Плоурайт. Она, естественно, сделает все, что он ни пожелает». Развод состоится 2 декабря 1960 года.
Именно в этот период рядом с Вивьен появляется Джек Мерривайл, человек, который был влюблен в Вивьен долгие-долгие годы, знал, что она никогда не разлюбит своего Ларри, знал, что она неизлечимо больна, но считал своим долгом находиться при ней столько времени, сколько даст Господь, то есть до ее последнего вздоха.
«Мне сказали, что при туберкулезе помогает барсучье сало, и я делаю все, чтобы Вивьен стало немного легче. А еще моя бабушка считает, что лучшее средство от меланхолии – это сладкие пироги, вот я и пеку их для Вивьен сам по бабушкиным рецептам. Особенно нравится ей мой Kiss of a Slave (“Поцелуй раба”)» – рассказывал в одном из интервью Джек.
В июле 1967 года положение актрисы становится критическим: отказывают оба легких.
7 июля Джек последний раз угостит любимую своим фирменным тортом («Она съела целую чайную ложку!» – скажет он врачу сквозь слезы), а потом позвонит Оливье: «Она умирает, Ларри»… Ларри приедет незамедлительно и пробудет с Вивьен за закрытыми дверями спальни несколько последних часов ее жизни. Пройдет еще двадцать лет, выйдет книга Лоуренса Оливье. Там он напишет о том, как стоял у постели Вив и молился, плакал и просил прощения за ссоры, измены и жестокую, смертельную свою любовь…
Для теста
• ½ ч.л. пищевой соды
• 2 стакана кефира (йогурта или простокваши)
• 4 яйца
• 2 стакана сахара
• 100 г сливочного масла + для смазывания
• 100 г какао-порошка
• ванилин по вкусу
• 2 стакана пшеничной муки
Для крема и начинки
• 200 г сливочного масла
• 1 банка сгущенного молока
• 1 стакан орехов (любых)
Для глазури (по желанию)
• 200 г темного шоколада
Для теста соду погасить в кефире. Яйца хорошо взбить с сахаром, добавить растопленное и охлажденное сливочное масло, кефир с содой, какао-порошок, ванилин и муку. Вымешать до однородности.
Тесто влить в смазанную маслом форму с высокими бортиками и печь до готовности. Готовность коржа проверить деревянной шпажкой – она должна выходить из его центра сухой. Готовый корж охладить и разрезать вдоль на 2–3 части.
Для крема взбить размягченное сливочное масло со сгущенкой до пышности. Промазать коржи кремом, сверху крема каждый корж посыпать мелко раздробленными орехами.
Сверху торт можно покрыть шоколадной глазурью. Для глазури растопить черный шоколад на водяной бане.
Торт поставить в холодильник пропитываться. Через 8–10 часов его можно подавать.
Торт «Африканская страсть»
История любви Фрэнка Синатры и голливудской красавицы Авы Гарднер, возможно, самый настоящий стимул для всех кулинаров мира. Ибо, согласно легенде, во время пика своих отношений влюбленная парочка поддерживала силы исключительно этим десертом. Впрочем, обо всем по порядку.
Если нас спросят о том, что такое Америка и «Золотой Голливуд» с его экранизациями времен Великой депрессии, мы, конечно же, назовем главные атрибуты, знакомые именно по кинематографу: гангстеры, мюзиклы на Бродвее, сицилийские нью-миллионеры, контрабандный алкоголь, расцвет фордовского автопрома… И, конечно, сладкоголосый Фрэнк Синатра, тоже сицилиец, кумир бедняков и «крестных отцов», желанный мужчина для миллионов американок, секс-символ не только 40-х и 50-х годов, но и всего ХХ века для всего Нового Света.
Темпераментный и брутальный, Синатра достаточно рано женился и, как принято в итальянских семьях, обзавелся тремя детьми. Впрочем, ни супруга, ни дети, которых Синатра планировал иметь в три раза больше, не мешали его многочисленным интрижкам и романам, которым певец отдавался легко, весело и беззаботно. Не стали исключением для таких краткосрочных связей без обязательств ни великолепная Мэрилин Монро, ни красавица Лана Тернер… Так и путешествовал бы Синатра «от любви и до любви», если бы его не пригласили на премьерный показ фильма «Джентльмены предпочитают блондинок». В зале находилась и Ава Гарднер – еще одна голливудская дива в бриллиантовой короне «Золотого Голливуда», жертвами чар которой пали и великий Хемингуэй, и мультимиллиардер Говард Хьюз, даривший ей бриллианты на вес и персональные самолеты.
Синатра и ранее видел Аву в кино. Но магия личной встречи оказалась так сильна, что певец просто потерял голову. «Она мне что-то в шампанское подсыпала!» – шутя жаловался он потом друзьям.
Чувство, захватившее главную звезду эпохи до умопомрачения, фактически уничтожало его: Синатра страдал, мучился, сходил с ума от любви и ревности. Ему было трудно соперничать с Хьюзом в подношении дорогих подарков, а его обычные способы обольщения на Аву не действовали. Друзья не узнавали Фрэнка – то он сиял от восторга, когда Ава соглашалась поужинать с ним, то ходил словно побитая собака, когда она переставала воспринимать его всерьез. «I have got you under my skin» – эти слова знаменитой песни Фрэнк Синатра записал на одном дыхании поздней ночью, умирая от любви к Аве Гарднер, впрочем, как и другие свои лучшие песни, включая балладу «Глупец, я захотел тебя».
Темпераментная Ава достаточно долго держала Синатру на расстоянии, но ее безумно заводили неподдельные чувства Фрэнка, даже его ярость и слезы, его срывающийся голос и вздымающаяся, словно кузнечные мехи, грудь под шелковой рубашкой, едва Синатра приближался к Аве ближе чем на метр.
