Навалилась тьма.
Хэмптон невольно с шумом перевел дух. Кадиган неподвижно стоял перед ним.
— Мистер Кадиган, — простенал Омбра, — вы продолжите выполнять свои обязанности!
— Да, милорд, — бесцветным тоном ответил Кадиган и вернулся к дверям черного хода.
— Вызвать служанку? — спросил Хэмптон.
Капюшон плаща запрокинулся к небу.
— Нет, — ответил Омбра. — Скоро рассвет. Нам пора возвращаться на корабль. — И обратился к фигуре, застывшей у дверей, точно статуя: — Мистер Кадиган!
— Да, милорд, — откликнулся бесцветный голос.
— Мы снова навестим вас и мистера Джарвиса завтра ночью. Вы поможете нам справиться с мистером Ходжем и с женщинами.
— Как вам будет угодно, милорд, — ответил Кадиган.
— Да, — сказал Омбра. — Именно как мне будет угодно.
Он развернулся и вместе с Хэмптоном, который поторопился за ним следом, растаял во мраке.
Глава 39
Птичий рынок
Питер летел над темными крышами. Вымотанная Динь-Динь крепко цеплялась за его рубашку. Наконец мальчик счел, что удалился от своего преследователя на достаточно безопасное расстояние, и приземлился на конек островерхой крыши. И съежился, весь дрожа: ему опять стало холодно.
— Ты в порядке? — спросил он.
«Да, — ответила Динька. — Только устала очень».
— Здорово ты все-таки придумала! — похвалил ее Питер.
«Ну еще бы!»
Они немного помолчали, приходя в себя. На востоке ночная тьма начала бледнеть, сменяясь предрассветными сумерками. Сквозь угольный смог пробивался рассвет. Питер огляделся и обнаружил, что сидит на высоком, отдельно стоящем здании. С одной стороны виднелись железнодорожные пути, с другой — открытая площадь с рядами лотков, очевидно, нечто вроде рынка.
Питер был рад, что кошмарная ночь подходит к концу, однако нельзя было, чтобы рассвет застал его на таком видном месте. Он сел на черепицу и съехал на пятой точке до самого карниза, а потом мягко спланировал на площадь. И не успели его босые ноги коснуться земли, как со всех сторон послышались звуки пробуждающегося города: чей-то кашель, голоса, собачий лай, грохот колес по булыжной мостовой…
Питер запихал протестующую Динь-Динь под рубашку и пошел вдоль ряда лотков к невысокой каменной стенке, отделяющей рынок от улицы. Ему пришло в голову, что рынок — самое подходящее место для того, чтобы раздобыть поесть. Мальчик уселся на стену. Его план на данный момент состоял в том, чтобы дождаться прихода продавцов, выпросить или позаимствовать что-нибудь из еды, а потом узнать у кого-нибудь дорогу к дому лорда Астера.
Вскоре и в самом деле показались продавцы. Они приходили по одному, по двое, неся свой товар в руках или везя на тачке. Но они торговали вовсе не едой! Тут продавали… животных!
Питер с Динькой очутились на рынке, где торговали домашними питомцами, на улочке под названием Брик-лейн. Тачки продавцов были нагружены клетками, а в клетках сидела всякая мелкая живность: щенки, котята, морские свинки, черепахи, змеи, ящерицы, верещащие обезьянки и птицы. Птиц было больше всего. Сотни и сотни птиц, больших и маленьких, местных и экзотических, ярких и скромных расцветок. В некоторых клетках сидели буквально десятки птах, щебечущих, свиристящих, чирикающих и тенькающих.
Для Питера все эти звуки были бессвязной какофонией. Но не для Диньки. Динька отлично понимала птичий язык, и то, о чем говорили птицы, ей очень не понравилось. Питер ощутил дрожь, и из-под его рубахи высунулось разъяренное крошечное личико Диньки. Мальчик поспешно накрыл ее ладонью.
— Спрячься сейчас же! — прошипел он.
«Они хотят на волю!» — заявила Динька.
— Динь, но мы ведь не можем…
«Они голодные, им страшно! Им хочется летать!»
— Но мы…
Однако было уже поздно. Динька раздвинула его пальцы и размытой золотистой струйкой устремилась к маленькому, жилистому человечку, который катил тачку с четырьмя большими клетками. В клетках сидели канарейки. Они пересвистывались и порхали внутри, точно ярко-желтые листья, подхваченные осенним ветром.
— Вернись! — крикнул Питер.
Его голос привлек внимание жилистого дядьки, который повернул голову в сторону Питера. А Динька тем временем обогнула его и опустилась рядом с одной из клеток. Стремительный золотой отблеск привлек внимание человека, и тот медленно начал поворачивать голову в сторону тачки.
— Нет! — взвыл Питер, чем снова привлек внимание жилистого.
Тот устремил на него взгляд близко посаженных глаз. У него было лицо землистого цвета, со стянутыми в ниточку губами и жидкими, сальными, липнущими ко лбу волосами. Питер видел, что за спиной у этого человека Динька уже добралась до дверцы одной из клеток и теперь возится с задвижкой.
— В чем дело? — раздраженно спросил дядька.
Питер лихорадочно придумывал, что бы такого сказать. А Динька уже отворила дверцу и сунула голову внутрь! Она что-то говорила этим птицам, и они каким-то образом ее понимали. Во всяком случае, они перестали свиристеть и внимательно слушали, склонив головки набок.
— Я… э-э… — промямлил Питер. — Я говорю, славная погодка сегодня, а?
Дядька поглядел на небо. Небо было свинцово-серым — похоже, снова собирался дождь. Торговец злобно взглянул на Питера, сплюнул себе под ноги и обернулся к тележке.
И увидел Диньку.
Дядька стремительно выбросил вперед руку, с уверенностью и точностью человека, привычного ловить мелких летающих созданий. Миг — и Динька попалась! Питер увидел ее головку, торчащую из правого кулака дядьки, услышал перепуганный трезвон.
«На помощь! Питер, спаси меня!»
Питер уже и так бросился к дядьке.
— Отпустите ее! Она моя! — кричал он. — Отпустите! Ох!..
Дядька так же стремительно, как и в первый раз, выбросил кулак, на этот раз левый, и врезал Питеру по скуле. Питер отлетел в сторону, из глаз у него посыпались искры. И в следующий момент он обнаружил, что уже лежит в грязи на спине, а правую щеку отчаянно саднит.
Он увидел снизу, как дядька поднес отчаянно брыкающуюся Диньку к лицу, разглядел как следует, бросил мельком взгляд на Питера, а потом сунул Диньку в клетку с канарейками и запер дверцу.
Голова у Питера шла кругом. Он с трудом, пошатываясь, встал на ноги.
— Отпустите ее! — крикнул он дядьке. — Не смейте сажать ее в клетку! Она не ваша!
— Моя-моя, — спокойно ответил дядька. — Теперь — моя.
Он с любопытством посмотрел на клетку.
