И они с Питером прочитали следующее.
Лорд Астер!
В Вашем распоряжении находится некое ценное имущество с корабля «Гдетотам», которое было незаконно Вами присвоено. В моем распоряжении находится Ваша супруга. Предлагаю совершить обмен.
Отправьте своего представителя в полночь на середину Тауэрского моста. Там он получит соответствующие инструкции касательно предстоящего обмена от моего представителя, которого можно будет узнать по красному фонарю. Мой представитель будет ждать на мосту каждую ночь ровно в полночь в течение семи ночей. Если Вы в течение этого времени не откликнетесь или же попытаетесь каким-либо образом избавиться от вышеуказанного ценного имущества, Вы свою супругу больше никогда не увидите. Аналогично, если Вы или кто-либо другой совершите попытку выкрасть вашу супругу, ей будет причинен серьезный вред.
Я полагаю, что Вы, будучи человеком благоразумным, согласитесь, что благополучие Вашей супруги важнее, нежели владение имуществом, которое по праву принадлежит другим лицам.
Искренне Ваш,
Лорд Омбра
Молли опустила письмо и посмотрела на Питера. Лицо ее было полно отчаяния.
— Он ее убьет, — шепнула девочка.
— Нет-нет! — сказал Питер, довольно неуклюже обнимая Молли за плечи. — Мы найдем твоего папу.
— Но как?! — воскликнула Молли. — Это, — указала она на письмо, — ничего нам не дает! Я даже не представляю, с чего начать.
— Ну ты же наверняка знакома с кем-нибудь, кто знает, куда он поехал! — возразил Питер. — Что, в Лондоне других Ловцов звезд нету?
— Есть, конечно. Но папа всегда ограждал меня от всего, что связано с его работой. Говорил, я для этого еще маленькая…
Тут девочка осеклась и подалась вперед.
— Придумала!
— Что придумала? — спросил Питер.
— Тауэр! — ответила Молли.
— Что такое Тауэр?
— Лондонский Тауэр, старинная крепость и тюрьма в центре Лондона. Там теперь музей.
— И что?
— Прежде чем папа перевез звездное вещество в другое место, — сказала Молли, — он упоминал о том, что оно хранится где-то здесь, в Лондоне, в надежном месте. Думаю, он имел в виду именно Тауэр!
— Почему?
— Иногда, — сказала Молли, — когда папа отправляется по делам в Сити,
[9]
он берет меня с собой. И в этом году он три раза, покончив с делами, заходил в Тауэр. Причем поздно вечером, когда музей был уже закрыт. Один из стражников, человек с густой белой бородой, пропускал папу внутрь, но меня папа всегда оставлял ждать вместе со стражником. Если я спрашивала почему, папа только отшучивался: говорил, что боится, как бы мне не отрубили голову, и все такое. Он проводил внутри минут пятнадцать, самое большее — полчаса, а потом возвращался, и мы уезжали домой.
Питер немного поразмыслил, потом уточнил:
— Так ты не знаешь наверняка, там ли хранилось звездное вещество.
— Не знаю, — согласилась Молли. — Но было бы логично предположить именно это. Это место, которое хорошо охраняется, папа там регулярно бывал и при этом скрывал, зачем он туда ходит, даже от меня.
— Но даже если звездное вещество там было, теперь-то там его нет. Верно? — спросил Питер.
— Теперь нет, — согласилась Молли. — Но если я туда схожу, то, может быть, найду кого-нибудь, кто знает, куда уехал папа.
— Ну ладно, — сказал Питер. — Давай сходим.
Молли улыбнулась. Она была рада, что Питер вызвался пойти с ней. Девочка посмотрела в окно. Ночная тьма рассеивалась, сменяясь предрассветным сумраком.
— Придется дождаться завтрашнего вечера, — сказала она. — Днем в Тауэре полно посетителей. И к тому же нам надо застать того стражника, который впускал моего папу. А он дежурит по вечерам.
— Ладно, — сказал Питер. — А что мы будем делать днем?
— Наверное, придется остаться у Джорджа, — ответила Молли.
— У-у… — недовольно протянул Питер.
Оба взглянули на Джорджа, сладко посапывающего на своей крикетной бите.
— Он на самом деле неплохой малый, — заметила Молли. — С ним только надо познакомиться поближе.
Питер промолчал.
«Да ты ревнуешь!» — хихикнула Динь-Динь.
— Ничего подобного! — возмутился Питер.
— Что она сказала? — спросила Молли.
— Так, ничего, — буркнул Питер.
Потом он отвернулся от Молли, лег на жесткий деревянный пол и попытался заснуть, не особенно надеясь на успех.
Глава 72
Хранитель и наблюдатель
Питер с Молли провели долгий и беспокойный день, прячась в комнате Джорджа. Они перекусили булочками, которые Джордж ухитрился стащить со стола за завтраком, а потом большую часть времени дремали либо смотрели в окно на серое лондонское небо. Попытались было почитать книжки, но у Джорджа все книги были какие-то заумные, по астрономии в основном. Питеру и Молли они показались неинтересными. Динька провела день под кроватью, чтобы не попасться на глаза Джорджу. Она была не в восторге, но, по крайней мере, помалкивала.
Единственный напряженный момент возник, когда явилась горничная, чтобы прибраться в комнате Джорджа. Но Джордж сумел от нее избавиться. Он сочинил, что у него в комнате детеныш летучей мыши, которого он выхаживает, и не хочет, чтобы его тревожили. В это служанка вполне поверила: на чердаке особняка жила целая колония летучих мышей, которых она очень боялась. Служанка тут же поспешно удалилась, ворча, как глупо выхаживать этакую пакость.
В остальном же день тянулся бесконечной вереницей унылых часов, похожих друг на друга как две капли воды. Несколько раз Джордж пытался поподробнее узнать у Молли о том, что с ней стряслось, но, увы, девочка каждый раз отказывалась говорить на эту тему, к немалому удовольствию Питера, не считавшего нужным скрывать своего торжества. Окончательно Джордж разобиделся, когда вечером Молли позаимствовала у него два пальто, себе и Питеру, и еще денег на кеб, но строго-настрого запретила Джорджу их сопровождать и даже не сказала, куда они едут.
— Но почему?! — надулся Джордж.
— Я не могу это объяснять, — сказала Молли. — Не сейчас. Просто тебе нельзя идти, и все.
— А ему почему можно? — спросил Джордж, указав на Питера.
Тот слегка улыбнулся в ответ, отчего Джордж разозлился еще сильнее.
— Потому что он… Ты извини, но этого я тоже объяснить не могу, — сказала Молли. Потом она перехватила сердитый взгляд Джорджа и добавила: — Джордж, пожалуйста, поверь мне на слово! Я тебе ужасно благодарна за помощь — мы оба тебе благодарны, — но прямо сейчас я тебе больше ничего рассказывать не могу.
