* * *
Болотаева всегда поражало, что многие из тех, кого он по жизни так или иначе встречал, с крайним удивлением, даже со смешком, воспринимали то, что он окончил институт культуры, к тому же по специальности «хореография кавказских танцев». И хорошо, что позже опомнился, Финансовую академию окончил, а то светило бы всю жизнь в ансамбле «Вайнах» плясать за гроши. И это в лучшем случае, ибо после так называемой первой чеченской войны танец лезгинка в России вовсе попал в «разряд диверсионной пропаганды и агитации». И так получилось, что когда Тоте не по своей воле, но пришлось устраиваться на работу в весьма весомое министерство, к тому же в центральный аппарат, то ему посоветовали просто не указывать, что он имеет диплом «хореографа кавказских танцев».
Этот совет Болотаев воспринял как оскорбление, и понятное дело – он предоставил оба своих диплома.
– Институт культуры – Финансовая академия, – рассматривала дипломы начальник отдела кадров. – Вот видите, «культура» в жизни не помогла, в отличие от «финансов».
На что Болотаев сказал:
– Культура – это совокупность всех человеческих достижений, а финансы – лишь совокупность денежных средств.
– Тем не менее последнее и важнее, и нужнее, – полушутя постановила начальница отдела кадров. – Хотите я вам это сейчас же докажу?
– Хочу, – сказал Болотаев.
– Вот смотрите. В вашей трудовой лишь одна запись, что вы были в ансамбле «Вайнах», а после – финансовая карьера.
– Это так, – вслух согласился Тота, однако по жизни, конечно, не достижения, но безусловные навыки, полученные в институте культуры, постоянно помогали ему. И даже в тюрьме, точнее тем более в тюрьме, эти навыки, а вернее данный им по возможностям заключенного концерт, можно было назвать как сценический успех, ибо в тот же день, вопреки традиции, Болотаева перевели в другую камеру, где был некий простор, свет и тепло. Это значит, что искусство всегда и везде – сила! Даже начальник тюрьмы понял, что такой талант, такую культуру гнобить нельзя, ещё пригодится самому. И это вскоре случилось.
В честь пятидесятилетнего юбилея начальнику тюрьмы присвоено очередное звание подполковника и вручена ведомственная медаль. В связи с этим, тем более что приедут гости из столицы края Красноярска, нужно было бы устроить торжество в ресторане «Центральный». Однако это с некоторых пор просто питейное заведение, дешевая забегаловка. Можно было договориться и с Домом культуры, но и здесь, особенно внутри, все обшарпанно, запущено. Впрочем, всё это можно и нужно понять, всё взаимосвязано и взаимозависимо. В этом крае только тюремная система функционирует стабильно, здесь прежний, но порядок. Исходя из этого, хотя по положению и не положено, да согласовав с краевым руководством, начальник тюрьмы решил провести свои юбилейные торжества в «своем» заведении, тем более что в его распоряжении два-три незаурядных исполнителя, где Болотаев как бы главный режиссер – по крайней мере, он дипломированный специалист. У этой труппы на сей раз была почти неделя для определения репертуара и даже репетиций.
Словом, по местным возможностям и масштабам это был замечательный концерт, который просто поразил гостей. А на следующий день случилось совсем неожиданное: Болотаева доставили в комнату для встреч с близкими людьми. Тота был так рад, думал, сердце от счастья разорвется – так стало весело оно биться.
«Кто же это может быть?» – размышлял он. Время всё шло и шло, и никто так и не появился, и его радость почему-то улетучилась, и появилась какая-то тревога, которая в последнее время всё более и более господствовала над ним, и как бы в подтверждение этого он вдруг услышал этот нарастающий, по-господски чеканящий шаг. Ещё не видя начальника, Тота уловил запах перегара.
Оказывается, здесь был умело замаскированный проём – типа бокового окна, но, как положено, тоже с решётками.
Через этот проём начальник внимательно осмотрел заключенного и с ходу выдал:
– Даже не ожидал. Я думал, что ты не сможешь, даже сорвёшься после такого… А ты молодцом. Как настоящий артист – профессионал своего дела.
– А почему я должен был «сорваться», гражданин начальник?
– Ну… после таких вестей… Война в Чечне. Святой Георгий найти твоих не может.
– А вы как узнали? – вырвалось у Тоты.
– Я всё должен знать. Разве не так?
Тота склонил голову. Прощаясь с освобождающимся Георгием, Тота попросил найти своих родных и указать адрес заключения. И вот поступила весть, что связи с Чечней нет, там война! Значит, всякое может быть. А начальник, как бы уловив мысли Болотаева, говорит:
– Это не война. Это какой-то срам для России… А ты не волнуйся. Думаю, что Георгий и не искал их. Думаешь, ему до тебя и твоих родственников?.. Так, небось для отмазки, весточку прислал. Хм, лучше бы бабки подбросил… Впрочем, ты и так неплохо живешь. – Начальник вновь с ног до головы осмотрел осужденного. – Так. Вчера был концерт для официальных лиц. А сегодня дашь концерт для моих близких и родных. Только повеселее. Понял?
– Нет, не понял, – вдруг, неожиданно даже для самого себя твёрдо ответил Болотаев.
– Что?! Что он сказал?! – возмутился начальник. – Клоун-артист не хочет выступать? Чечен в позу стал?.. Дежурный! Увести! Стакан!
* * *
«Стакан» – древнейшее изобретение, главная цель которого физическое ограничение пространства, которое неизбежно сказывается следом и на психическом, умственном и нравственном состоянии живого существа, попадающего в такое положение.
Понятно, что «стакан» – это современное название процесса. А в древности это проделывалось по-разному и называлось по-разному. Для примера можем вспомнить роман Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» и его манкурта или роман «Учитель истории» и «соты Бейхами».
В принципе задача одна – поломать в корне суть и сущность человека. Правда, в XXI веке гуманизм вроде чуточку возобладал и, конечно, в яму – в «соты Бейхами» – не закапывают, просто из металла сварили квадратный цилиндр, каждая сторона которого равна сорока сантиметрам: длина ребер среднего человека. Это, конечно, не пространство, а гроб, в котором ты к тому же должен стоять, а другую позу и занять невозможно.
Из-за страха и удушья у посаженного в «стакан» начинается обильное выделение, в том числе изо рта и носа и даже кровь из ушей. Чтобы всё это особо не пачкало камеру и воздух, на ноги натягивают целлофановый мешок для сбора отходов.
Болотаев слышал про ужас «стакана», однако думал, что никогда не попадет в тюрьму, и не представлял, что он такой преступник, что может попасть в «стакан».
По жизни Тота считал себя очень сильным и выносливым человеком, но «стакан» показал всё.
Оказывается, были такие, кто выстаивал сутками и даже испражнения уже вытекали из огромных целлофановых мешков. У Тоты и до щиколоток жижа не дошла, а он уже потерял сознание, вызвали врача. Потом был уже знакомый леденящий душ, который на сей раз принёс огромное облегчение. И новая роба, как будто сызнова родился. Правда, когда Тота понял, что снова оказался в комнате для свиданий, он осознал, что его радость преждевременна, потому что он вновь уловил вначале запах застоялого перегара и потом этот же гнетуще-господский шаг:
