В тот же день – это январь 1992 года – Болотаев стал знакомиться с объектом – место шикарное. Выход прямо на проспект. Парковка. Рядом метро. А площадь – три этажа плюс подвал – около десяти тысяч квадратных метров. И всё это в крайне запущенном состоянии. Много лет это помещение не используется, отопление отключено, обесточено, всюду хлам, пыль, окна побиты.
– Кто на такое позарится? – была первая реакция Болотаева, а потом, подумав, он вернулся к ректору с почти готовым бизнес-планом, где первый пункт, как обычно, – нужен стартовый капитал, и не хилый.
– Это и ежу понятно, – возмутился ректор. – Кто нам деньги даст? Тем более столько.
– Кредит, – подсказывает Болотаев. – Вон сколько наших выпускников у власти и в банках. Их портреты в фойе повесим, мол, наша гордость, пригласим по одному или всех вместе и пусть родному вузу помогают. Это ведь не безвозмездно, а кредит под процент. А если надо и в долю возьмем.
– Соображаешь! – улыбнулся ректор…
Уже 1 мая состоялось открытие Первого торгового центра. Все иностранные студенты и аспиранты и не только Финансовой академии, но и остальных вузов столицы буквально молились на Тоту, потому что для них были открыты торговые площадки и всё стало красиво, цивилизованно, масштабно. А самое главное, Тота договорился с таможней – просто дал «на лапу», и его клиенты получили зеленый коридор для ввоза импортного товара.
От всякого барахла до машин и электронной техники продавалось здесь. Сюда же перевели академическую столовую. Здесь же ещё три кафе и очень модный «Макдоналдс». Есть химчистка, салоны красоты и даже мойка машин.
Если бы Тота изначально хотя бы представлял, какой объем работ ему придется вести, то он бы просто испугался такого масштаба. Однако всё шло по-нарастающей, и Болотаев довел число посетителей до 25 тысяч человек в сутки. А какой оборот средств?! Даже финансист Болотаев потрясен, сумма впечатляющая. Правда, Тота в финансовую часть особо не влезает, там супруга и дочь ректора рулят, а иначе он бы и не справился – столько организационно-хозяйственных проблем – от охраны и пожарников до канализации и всяких проверяющих инстанций.
Ровно год и восемь месяцев, до августа 1993 года, Тота Болотаев работал в торговом комплексе буквально круглосуточно, здесь же ел и спал. Бывало, что целыми неделями он не мог побывать в своей комнате в общежитии и даже полностью отстранился от научно-педагогической деятельности, хотя и продолжал числиться доцентом, но это всё благодаря поддержке ректора.
Позже, вспоминая этот бешеный период жизни, Болотаев понимал, что сама судьба послала ему испытание и не зря им ещё в школе внушали опыт стахановского движения – многократного превышения норм производства.
Стоила ли, как говорится, игра свеч? Наверное, думал Тота, стоила. Хотя, если бы ещё раз повторилась такая же ситуация и такое предложение, он бы наотрез отказался, потому что было очень тяжело, очень рискованно и очень ответственно. Однако в тот период распада одной державы и становления новой, в период революции и переворота необходимы были неординарные действия, чтобы остаться на плаву жизни, ибо в этот период он заработал приличный начальный капитал и были маленькие отрезки времени, когда он всего три раза, всего на три-четыре дня, смог покинуть объект и даже Москву.
Эти три поездки сыграли огромную роль в жизни Болотаева. И в тот напряженный период они были как бы отдушиной, хотя как сказать…
8 Марта – особый день. Тота просто обязан мать поздравить, и она ждет его звонка в театре.
– Ты и сегодня работаешь? – удивлена мать. – Что это за работа? Так ты просто торгашом стал?! Мой сын – торгаш!
– Нет, я президент фирмы, точнее компании.
– У президента фирмы, тем более компании, должно быть всё, даже самолет, чтобы полететь повидать мать.
– Всё, я завтра же вылечу.
– Нет! – говорит тогда мать. – Не приезжай. Здесь всё хуже и хуже. Бардак. Народ, даже чеченцы, отсюда уезжают. Зал пустой. Никто на спектакли и концерты не ходит. А ведь без театра, без искусства и культуры, как быть?!
– Нана, брось всё. Приезжай сюда. Пожалуйста.
– Нет! Если и я уйду, то театру конец!
– Так ведь в театр никто не ходит.
– Не ходят, потому что спектакли сегодня на улице, а к власти пришли артисты.
Долгая пауза.
– Значит, артист не может быть у власти? – с легкой иронией спрашивает сын, на что мать строго отвечает:
– Артист должен быть и может быть только на сцене, где, даже умирая, признаются в любви. А артистизм во власти – горе народу!
Вновь наступила пауза. Тота не мог с ходу эти постулаты усвоить, а мать вдруг опять огорошила:
– У тебя с этой контакт есть? – Она и имя не назвала, но Тота понимает, о ком речь.
– Нет.
Вновь долгая пауза.
– Даже не знаю, почему-то я постоянно о ней думаю.
А вот Тота в тот период об Иноземцевой не думал, ему и некогда было о ней или о ком-либо ещё думать – работа занимала все силы, всё время и все мысли. Однако слова матери были сказаны не просто так, и ему стало совестно, ведь у Иноземцевой никого нет.
В тот же день Тота решил послать Иноземцевой телеграмму, заодно поздравить с Женским днем, но, оказывается, в закрытые учреждения телеграммы посылать нельзя. Написал письмо. Короткое. И забыл. Про Даду Иноземцеву вновь забыл, потому что там «убийство из ненависти», да и работы у него невпроворот… А тут от неё письмо, очень короткое и, что самое удивительное, несколько слов – приветствие, благодарность – на чеченском языке. А суть лишь одна – всё нормально. Зато у Тоты теперь не всё нормально. В справке МВД указано, что национальность Иноземцевой Дады – чеченка, и в письме она уже пишет по-чеченски. Да и вообще, он обязан ей помочь. А как? Чем?
А тут случай: неожиданно Султан позвонил с просьбой сдать в аренду территорию для его знакомых.
– Без проблем, – ответил Болотаев и, сообразив, что у Султана приличный срок заключений, с ходу стал рассказывать о своих проблемах.
– Она что, чеченка? – перебил его Султан.
– Теперь получается, что да.
– Близкая тебе?
– Да. – Теперь Тота не рад, что затеял этот разговор.
– Тогда не по телефону… Я сегодня уезжаю. Дела. К тебе на днях зайдет от меня человек.
* * *
Сидит Тота Болотаев в тюрьме и думает: ну ни в чём ему в жизни не повезло. Особенно с народом. Всё-таки что ни говори, а советская власть выпестовывала личности, и к 90‐м годам чеченцам было чем гордиться.
Наконец-то первым секретарем обкома КПСС, а точнее первым лицом в республике, впервые был избран чеченец. Министром СССР стал чеченец. И председателем Российского парламента, вторым человеком в стране, тоже стал чеченец.
Так это только в политике, а ведь и в иных сферах были свои лидеры. К примеру, Султан… Вот был бы жив Султан или хотя бы был такой, как он в свое время, и Тота ни дня в тюрьме не провел бы. Однако времена изменились, а было ведь совсем по-иному.
