– А знаете, – сообщил следователь, – сколько под той кроватью Приходько было денег, золота и драгоценностей?
– Не унес с собой?
– Не унес – всё в крови и испражнениях. Вы всё выместили?
– Не всё… И никогда это не выместится и не надо.
– Жалеете?
– Жалею. Лучше б сам подох, чем руки марать… Просто не выдержала.
– Тогда может классифицируем как убийство по неосторожности или как самооборона?
– Нет, – твердо сказала Дада. – Я его убила умышленно. За отца… Я его ненавидела! Впрочем, как и он ненавидел нас.
* * *
Лишь когда сам оказался на тюремных нарах, Тота Болотаев в деталях попытался восстановить всю картину своей поездки в Котлас. А тогда, по приезде в Москву, было не до этого. Вновь всё время стал пожирать, и именно пожирать, этот созданный им самим торговый центр, который теперь носил название «Ленинградка», потому что находился прямо на Ленинградском проспекте и теперь статус стал не ООО – общество с ограниченной ответственностью, а ОАО – открытое акционерное общество.
На этом статусе настоял сам Болотаев, и хотя и по теории, и по практике финансовой деятельности это был риск, но в то же время без этого статуса расширение, масштаб и рост тоже были невозможны. А всё это было налицо – оборот, выручка и прибыль росли, и вдруг случилось необъяснимое. Как-то с утра его вызвал ректор и говорит:
– Грядут тяжелые времена. Надо всю деятельность сворачивать.
– Как сворачивать? – удивился Болотаев. – Только набираем обороты. Всё налажено.
– Болотаев, ты ещё молод и, наверное, забыл, в какое время и в какой стране живешь.
Тота задумался и после недолгой паузы спросил:
– Что делать?
– Всё продать и сваливать в Европу.
– У меня мать в Грозном.
– И её забери с собой.
– Так она и сюда не едет, хотя слухи из Грозного ужасней ужасного.
– Ты её там не оставляй, – советует ректор. – Ведь у тебя теперь здесь жильё есть.
– Благодаря вам есть, – говорит Тота. Ему вместо положенных дивидендов предложили квартиру умершей тёщи ректора.
– Вот и привези сюда мать, раз своя квартира в Москве появилась, – говорит ректор.
– Мать не то чтобы приехать сюда, наоборот, меня в Грозный зовет: прямо напротив театра квартира продаётся – её мечта!
– Да кто сейчас в Грозном квартиру купит?! – удивлен ректор. – Даже из Москвы все бегут.
– Можно я к матери поеду? – вдруг взмолился Болотаев.
– Квартиру купить? – спросил ректор. – А деньги есть?
Тота замялся.
– Понятно, – сказал ректор, чуть подумав, – ты в Швейцарии был?
– Нет. За границей не был.
– Тогда вначале туда, а потом полетишь к матери.
Не ректор, а его дочь помогла с визой и объяснила все нюансы поездки. В Цюрихе по указанному адресу в обозначенное время Тота вошёл в здание крупнейшего банка «UBS». Иностранными языками он не владел, правда, вызубрил несколько дежурных фраз, но и те не смог выговорить. Но его, оказывается, ждали. Сразу же провели до лифта, а потом по коридору – в отдельный, чисто деловой кабинет.
– Кофе, чай, вода? – спросили по-английски. Это он понял, но отказался, тем не менее кофе и воду принесли и, как Тота понял, попросили подождать.
Легкий, еле слышный стук, дверь открылась, ухоженная, респектабельного вида девушка вошла в кабинет:
– Амёла Ибмас, – представилась она. – Нам нужны ваши паспорта, оба: и заграничный, и внутренний, вас должны были об этом предупредить, – вежливо, но очень сухо говорила она.
– Да-да, – ответил Болотаев, протягивая документы.
– Вы должны знать, что всё это сугубо конфиденциально и вас рекомендовали известные люди, которым мы доверяем.
– Да-да, спасибо.
– Я сниму копии с паспортов и вернусь. – Она встала. – Может, ещё кофе или чай?
– Нет, нет, спасибо, – сказал Тота, и когда увидел впервые эту банкиршу со спины, то её фигура напомнила ему почему-то Даду. Правда, после этого, сколько бы Болотаев с ней ни общался, более о Даде он уже не вспоминал и не сравнивал, ибо эта девушка была действительно настоящий консультант-банкир, из иной среды, иной закваски, иного взгляда, где главное – деньги, а этих денег, вопреки ожиданиям, оказалось на его счету очень мало – всего тридцать восемь тысяч долларов.
По правде, никто не обещал Болотаеву конкретных сумм, а то, что у него в швейцарском банке открыт счет, – уже хорошо, и очень приятен последний вопрос Амёлы Ибмас:
– Может, вы хотите взять наличные?
Конечно, хочет. Потому что мать назвала сумму, за которую продается желанная квартира в Грозном, – пятнадцать тысяч. Значит, надо было брать тридцать. С этой, по тем временам огромной, суммой Тота прилетел в Москву. И надо понимать, как ему было тяжело с этой наличностью, ведь по тем законам иметь при себе иностранную валюту приравнивалось чуть ли не к шпионажу. Тем не менее, в чем Тота окончательно убедился, лучше иметь деньги в кармане, чем не иметь. А ещё он понял, как финансист понял, что в России произошли фундаментальные изменения, потому что настоящими деньгами стали доллары, а не рубли. И даже мать, когда в очередной раз по телефону зашёл разговор о покупке квартиры, выговорила сумму – пятнадцать тысяч – и шепотом:
– Ты понимаешь какими знаками?.. Сынок, а это не опасно?
– Не волнуйся. – После Швейцарии Болотаев по-настоящему возомнил себя крутым бизнесменом. – Я только что из Цюриха. Тебе подарок купил. Здесь кое-какие проблемы решу и через пару дней прилечу.
Проблемы оказались не кое-какие, а поистине грандиозные. Как позже все это оценили, при поддержке западных, прежде всего американских, консультантов и не без помощи местных руководителей в стране произошел переворот. В Москву ввели войска. Танки стали стрелять по зданию парламента. Ситуация была крайне напряженной. Паники в столице ещё не было, зато запаниковала мать Тоты.
Теперь у Тоты в Москве своя квартира, есть телефон, и мать в день несколько раз звонит и умоляет его приехать домой, подальше от этой стрельбы, к тому же и желанную квартиру в Грозном могут другие перекупить.
Тота и сам хочет хотя бы на день-другой к матери слетать, но как в такой сверхответственный и решающий момент можно покинуть работу, где, несмотря ни на что, всё функционирует, торговля бойко идет? Оказывается, можно. Просто ректор вызвал Болотаева и сказал:
– Чеченцем быть в России всегда нелегко, но впредь будет совсем плохо.
– Спикер парламента России – чеченец! – не без гордости выдал Болотаев.
– В этом-то и беда… Уезжай.
– Меня мама зовёт.
– Вот и прекрасно.
