– А на сколько дней можно?
Ректор задумался и после паузы сказал:
– Побудь с мамой.
Это был самый добрый и лучший совет.
Тота помчался домой. В республике всё изменилось. Всё, абсолютно всё стало хуже. Грязно. Грозный обезлюдел. По ночам улицы уже не освещаются. Перебои с энергоснабжением. Процветает криминал. Словом, полная вакханалия. Нормальные люди, у кого есть возможность, уезжают, продают всё за бесценок, а мать Тоты, наоборот, хочет купить квартиру, раз представилась такая возможность.
Квартира шикарная, четырехкомнатная. Хозяева, видать, были люди обеспеченные, они уже давно уехали за границу, а квартира продается с мебелью. Всё роскошно, чисто. Просто заходи и живи.
Эта квартира в самом центре, на проспекте Революции, второй этаж, прямо над магазином «Спортивный», и через дорогу, просто рукой подать, – родной театр.
– Моя мечта сбылась! – ликует мать.
– А что будем делать со старой квартирой? – интересуется сын.
– Как ты женишься, я обратно уеду в микрорайон, а вы будете жить здесь.
– Жить будем вместе, – сказал Тота, – и чтобы ты никуда не уехала, я продам старую квартиру.
К удивлению Тоты, на объявление о продаже квартиры никто не отреагировал. Это был тревожный сигнал, и поэтому Тота сказал матери:
– Отсюда надо уезжать.
– Только-только налаживается жизнь и уезжать?
– Что значит «налаживается»? – возмутился сын. – Посмотри, все бегут отсюда.
– Да, бегут! – артистизм в голосе матери. – Думают, что наша республика, как тонущий корабль, идет ко дну. Пусть бегут! Скатертью дорожка! Но мы – настоящие чеченцы – должны здесь жить. Разве не так?
Что на это мог сказать сын? А мать продолжает:
– Теперь, когда всё вроде бы обустроилось, ты должен жениться, – и после долгой паузы, уже понизив тон: – Кстати, от этой девушки… от Дады какие известия есть?
– Есть, – сухо отрезал Тота, и более они о ней не говорили, и сам Тота более о ней не вспоминал, ибо события стали развиваться стремительно.
В Москве военное противостояние завершилось. Вице-президента и председателя парламента арестовали, посадили в тюрьму, и никто не стал этому возражать, ведь, как говорится, победителей не судят. И победители стали наводить свой порядок, точнее, захватывать всё и вся, а для этого надо было «зачистить поле деятельности от ненужных элементов». И вот до Тоты в Грозном дошла ужасная весть – в одном из столичных кафе расстреляли Султана и его друзей.
В прессе появилась следующая информация: «В результате бандитских разборок разгромлена чеченская банда вместе с её вожаком, неким Султаном».
Позже Тота узнал, что, по слухам да и по «почерку», это сделали спецслужбы.
Для Болотаева это известие стало шоком. И хотя он с Султаном был знаком недавно и видел его всего раз, тем не менее, зная, что Султан есть, Тота чувствовал себя уверенно. Теперь Султана нет. Нет этой опоры и силы, а беспредел, беззаконие и бандитизм остались, последнее теперь в иных руках.
…Тота понимал, что ему нельзя задерживаться в Грозном, в Москве идут большие перемены и надо было быть на месте, но мать – святое и она затеяла некий, хотя бы, как она выразилась, косметический ремонт в новой квартире, и только Тота может матери помочь. Однако из Москвы пришла ещё одна очень тревожная и даже поразительная весть: в аэропорту Шереметьево, при попытке покинуть страну, задержали ректора академии. Эта новость тоже была шокирующей. Болотаев понял, что и это событие касается его. Он срочно вылетел в Москву. Из аэропорта Внуково позвонил домой ректору. Трубку взяла дочь.
– Ой, Тота, как хорошо, что вы объявились. Секунду. – А после Болотаев услышал: – Папа просит вас срочно к нам. Как можно быстрее!
– Он дома? – удивился Тота.
– Да-да, быстрее!
Такой перемены Болотаев даже не представлял. Ректора просто не узнать, так он сник и постарел. И даже голос и интонация резко изменились.
– Болотаев, я проиграл, – сказал бывший ректор и чуть погодя: – Точнее, мы все проиграли… Я вынужден был всё отдать, сдать.
– Правильно сделал, папа, – поддержала дочь. – Главное – твое здоровье и свобода. Разве не так, Тота?
– Да, конечно, так, – согласился Болотаев.
– В общем, – продолжила дочь, – торговый центр забрали, и, к сожалению, вы ведь квартиру бабушки, оказывается, на себя не оформили, там не прописались?
– Нет, – ответил Тота. – Не успел… А при чём тут это? Я ведь её купил.
– Её, как нашу собственность, конфисковали. Тота, прости. Мы за неё рассчитаемся. Деньгами вернём.
Всё это было очень неожиданно для Болотаева, но он твердо сказал:
– Нет проблем. Ничего не надо. Только я пойду, свои вещи заберу с работы и из квартиры.
– Мы всё забрали… – Дочь указала на упакованные вещи и среди них старый чемодан отца Дады.
От такого поворота событий Тота не только говорить, но даже соображать не мог, а тут ещё одно пожелание:
– Тота, возбуждено уголовное дело. Понятно, что всё надуманно и сфальсифицировано. В общем, проигравших судят, – говорит дочь. – А лишние свидетели ни к чему… Словом, вы не могли бы снова вернуться в свою Чечню. Там вас никто не найдет и искать не будет. Ведь Чечня независима. Отделилась.
Болотаев, не совсем ещё всё понимая, посмотрел на бывшего ректора. Тот опустил голову, а дочь продолжила:
– Мы проиграли. Надо бежать. Кто куда может. Мы – в Израиль. Ты – в Чечню.
– Зачем мне бежать? – очнулся Тота, вновь вопрошающе уставился на бывшего ректора.
Тот прошептал:
– Проиграли… Пока надо чуть отступить.
– Да, надо переждать, – поддержала дочь.
– Долго? – единственное, что смог спросить Тота.
– Хотя бы до Нового года… А там будет видно.
… В том-то и дело, что «там», то есть в перспективе, ничего не было видно. Его, как инородное тело, вытолкнули из Москвы. И в принципе за все эти годы, что он в столице провел, его собственность в два раза возросла. Он приехал сюда с одним чемоданом, а уезжал – с двумя. Правда, второй – это был старый чемодан Иноземцевой. Не смог он его выкинуть. Повез в Грозный. А там, чтобы мать его не увидела, отвез чемодан на старую квартиру, в микрорайон.
Вот так этот старый чемодан, который принадлежал какому-то чеченцу, всё-таки прибыл в Чечню, в Грозный.
* * *
На свободе человек как-то живет, не мучается над ненужными вопросами, а вот в тюрьме в голову лезут такие мысли, столько возникает вопросов, что можно и с ума сойти, и некоторые сходят.
Главный вопрос: кто, когда и зачем эти тюрьмы выдумал?
