– И кто тебя там ждет?.. Такую. – Снова тишина.
Тота подошёл к ней, тронул за плечо:
– Ладно. Прости.
Она одернула плечо.
– Ну, не обижайся. – Голос мужчины стал гораздо мягче. – Оставайся. Разберемся. Как-нибудь тебя устрою.
– Ни за что… Тем более рядом с вами.
Вновь очень долгая, мучительная пауза. Оба напряжены. Молчат. Первым не выдержал Болотаев:
– Я пойду в магазин, кое-что нам куплю. – Его тон явно примирительный и виноватый.
Однако Иноземцева в этот момент резко вскинула голову:
– Нет! Никуда вы не пойдете. Вначале уйду я. – Она решительно встала. – Только один вопрос – мой чемодан, чемодан отца выкинули?
– Нет! – поспешно ответил Тота. – Храню! – Он даже радостно хлопнул в ладоши и тут сделал танцевальное па. – А ведь это идея. Дада, кто тебя ждет на Севере и куда ты поедешь? Лучше на юг.
– Какой юг? – встрепенулась она.
– У меня в Грозном квартира. Правда, она на окраине, в микрорайоне. И с мебелью не густо, но необходимое есть и, самое главное, твой чемодан там.
– Точно там? Не выкинули?
Ее не пришлось долго уговаривать, и это понятно – чемодан отца. Хотя понятно и иное: а был ли у неё выбор?
Уже ночью она шепотом спрашивает:
– А вдруг мать на квартиру нагрянет?
– Не нагрянет. У неё и ключей-то нет… У меня через пару недель предзащита, и если всё будет нормально, то я приеду. А до этого по любому вопросу обращайся к моему товарищу – соседу, у которого ты возьмешь ключи от квартиры… Понятно?
– Понятно. – По теплой влаге на груди Тота понимает, что она плачет и тихо шепчет: – Я так мечтала попасть в Грозный, в Чечню, как мечтал и мой отец… Надо же, чемодан отца там.
Без паспорта на самолет не пустят. Купили плацкартный билет на поезд.
Чечня в блокаде. Железнодорожного и воздушного сообщения нет, поэтому взяли билет до ближайшей станции – Беслан. Там Дада должна найти – а они будут – таксистов-чеченцев, и они довезут до Грозного.
Ночь. Казанский вокзал. Тоте не понравилось, что в купе Дады ещё двое мужчин и женщина.
– Может, я поговорю с проводницей, доплачу и тебя переведут в другое купе?
– Не волнуйтесь, – успокаивает его Дада. – Надо будет, сама договорюсь.
– Деньги спрятала? Еда есть, – волнуется Болотаев. – Будь осторожна. В Чечне опасно… И куда я тебя посылаю?
– Что вы волнуетесь? Ведь ваша мать тоже там.
– Мать всех знает. И её все знают. А ты?
– Не волнуйтесь, Тотик. Ведь это не зона. Я сумею постоять за себя и за него. – Она протянула ему руку, и он нащупал в рукаве заточку.
– Дада, ты же говорила, что выкинула. Брось сейчас же. – Тота не на шутку разволновался. – Тебя ведь будут обыскивать на границе.
– Всё, всё! Успокойтесь! – улыбнулась Дада и сделала какое-то ловкое движение рукой. – Всё. Выкинула. Смотрите, нету.
Тота пощупал рукав. Действительно, ничего не было.
– Куда выкинула?
– Вон туда, под вагон.
Поезд ушёл, а Тота, хотя и было темно, долго искал эту заточку в том месте, куда указала Дада, но так ничего и не нашел.
На следующий день и в последующие дни у Болотаева были лекции. Денег не было, но он отпросился, написал заявление и ещё раз попросил в долг и самолетом вылетел вслед за Дадой в Беслан.
Позже сама Дада не раз рассказывала, какой страх она испытала, подъезжая к Беслану. Страх не за себя, а за ребенка, что она потеряет его, как и первого, ещё не успев родить. И вдруг, ещё не сойдя с поезда, она увидела Тоту, идущего навстречу с протянутыми к ней руками. Она бросилась к нему и заплакала от радости и счастья! И всегда, вспоминая этот день, она считала, что все горести её жизни можно было забыть и всем всё простить ради этой минуты женского счастья!
* * *
Будучи по специальности финансистом, Тота Болотаев знал о множестве функций денег. Но в тюрьме он узнал, что функция лишь одна – всемогущество – даже в тюрьме. Точнее, особенно в тюрьме… А впрочем, в тюрьме-то и без денег выжить можно, вроде крыша над головой есть и какое-никакое, но питание гарантировано. А вот на воле обо всем этом надо самому заботиться.
Ох, с каким бы удовольствием, рвением и азартом Тота сцепился бы в борьбе за деньги, будь он на свободе… Однако…
Однако это кажется так. А на самом деле всё не так просто. И твои рвение и азарт быстро гасятся теми же деньгами, точнее их функциями, одна из которых, если грубо, гласит: денег всегда не хватает, дефицит. И за них – те, которые взял в долг, – надо отвечать.
Это к тому, что Тота устроил Даду в Грозном, но от этого легче не стало. В Грозном, в Чечне, ситуация плохая, и там теперь не только мать, но и беременная Дада.
Вообще-то, как ранее не раз писалось, нормальные люди, у кого есть возможность и голова, уже давно из Чечни бежали и продолжают бежать, а Тота туда сунул беременную. И она одна.
Прибыв тогда из Грозного в Москву, понял, что натворил, хотя Дада и прислала телеграмму: «Всё отлично. Огромное спасибо. Не беспокойтесь…» Надо беспокоиться и прежде всего не от нехватки, а от отсутствия денег и наличия долгов. И если бы он, как первоначально было, остался бы просто танцором-хореографом, то это вроде понятно – неоцененный гений! А быть как бы профессиональным финансистом и даже лекции по курсу «Финансовый менеджмент» читать и при этом кругом быть в долгах – это, конечно же, морально угнетает. И даже выхода нет, и никакого источника дохода, чтобы как-то рассчитаться и жить дальше, не видно. И после долгих горестных раздумий у Болотаева остался один лишь ход – в московский офис швейцарского банка, там у него на счете ещё оставалась мелочь – более ста долларов, но это теперь для него деньги.
По телефону ему сообщили, что прежний его куратор уже не работает, но, к счастью, в данный момент в офисе находится новый куратор – Мюллер. В тот же день Болотаев и Мюллер – очень приятный человек, примерно ровесник Тоты, – встретились в кафе.
Не зная, с чего начать, Тота справился об Амёле Ибмас и, к удивлению, получил следующую информацию.
– Амёла Ибмас перешла работать в другой, небольшой, приватный банк, – непривычное для европейца раздражение в голосе нового куратора. – При этом она повела себя очень неправильно.
– Что она сделала? – удивился Тота.
– Всех богатых русских клиентов переманила с собой в новый банк.
– Зато меня, бедного, оставила вам, – угрюмо усмехнулся Болотаев.
– Да, – подтвердил Мюллер и продолжил: – Впрочем, я не должен был вам сообщать эту конфиденциальную информацию, но её поведение возмутительно.
– Её могут наказать?
