Не дождавшись ответной реплики, посетительница продолжила:
– Стоит мне заговорить о наркотиках, муж отвечает, что быть того не может, чтобы Сандро их принимал.
Профессоресса сжала губы и уставилась в пол.
Брунетти и эти слова решил не комментировать, вместо этого спросив:
– Что еще вы заметили, синьора?
Она посмотрела в окно на дождь. Оперлась правым локтем на подлокотник, лбом – на руку и сказала:
– Сын почти перестал с нами общаться. Словно он все время в наушниках и слушает кого-то другого или какую-то музыку. Не знаю… Если я о чем-то спрашиваю, Сандро всегда просит повторить вопрос и долго думает, прежде чем ответить. – Женщина глянула на Брунетти и продолжила: – Еще мне кажется, что он плохо спит и стал очень раздражительным. Хотя раньше характер у него был мягкий.
Пока она говорила, Брунетти решил для себя: профессоресса Кросера – коллега или даже подруга Паолы, но не его, поэтому он не обязан тратить так много времени на ее проблемы, которые куда эффективнее решила бы социальная служба. Однако говорить об этом ей в лицо ему не хотелось.
– Если бы меня попросили описать поведение моего сына года три назад, я бы почти слово в слово повторил ваши слова. Кроме, пожалуй, проблем со сном.
Женщина явно удивилась. Она сложила руки на коленях, как студентка, которую вызвали побеседовать с пре´сиде
[18] и которая знает, что проштрафилась. Но в чем?
После небольшой паузы Брунетти неожиданно для себя самого выпалил:
– Боюсь, я до сих пор так и не понял, зачем вы пришли, профессоресса.
На этот раз она не стала колебаться.
– Я думала, полиция что-нибудь предпримет…
– Пожалуйста, поконкретнее! Что вы хотите, чтобы мы сделали?
– Найдите, кто продает ему эти наркотики. И арестуйте их.
«Если бы это было возможно!» – подумал Брунетти. Арестовать и держать наркоторговцев в камере до суда, пока судьи не отправят их в тюрьму вместе с остальными, теми, кто работает с ними или на них: всех этих мелких дилеров, которые торчат в парке, выжидая, когда школьники придут и сядут с ними рядом, или знакомятся с детьми на дискотеках и в кинотеатрах, а то и – сюрприз! – прямо на школьном дворе.
Жаль, что это невозможно. Реальность иная: дилеров арестовывают, приводят в квестуру на допрос, даже угрожают им, хотя всем задействованным сторонам ясно – это без толку; потом наркоторговцам выписывают официальное уведомление об аресте. Если задержанные – иностранцы, им приказывают в течение сорока восьми часов покинуть страну и отпускают. Если итальянцы – уведомляют, что в отношении них будет проведено расследование, и отправляют по домам.
– Нет, ну вы могли бы что-то с этим сделать? – нарушила затянувшееся молчание посетительница.
Брунетти придвинул к себе блокнот, взял ручку. Написал на листке имя и фамилию профессорессы, ниже – имена ее детей, еще ниже – название школы. Оставил место, чтобы позднее вписать имя мужа. Совладал с порывом вручить блокнот синьоре Кросере и спросить, не наводит ли ее хоть одно написанное слово на мысль о том, кого и по какому обвинению арестовывать? Вместо этого, держа ручку над бумагой, комиссар сказал:
– Если мы захотим побеседовать с приятелем вашей дочки, при этом должен будет присутствовать адвокат либо кто-то из родителей этого мальчика. Вы назовете мне его имя?
Впервые с той секунды, когда профессоресса Кросера переступила порог кабинета, а может, и с тех пор, как с ее сыном стало твориться неладное, ей пришлось признать, что ситуация, в которую она попала, может иметь юридические последствия. Образовался водоворот, и риску оказаться в нем и утонуть подвергались даже люди, плывущие по тихим, спокойным водам.
– Нет, – ответила женщина, чуть повысив голос. – Это было бы дурно по отношению к нему.
На этот раз она даже не заметила, что мимоходом оскорбила полицию.
Брунетти положил ручку на стол и сцепил руки перед собой.
– Известно ли вам, профессоресса Кросера, где ваш сын достает наркотики, которые он, как вам кажется, принимает, и что это за вещества?
К этому вопросу она была не готова… Женщина быстро отвела глаза и уставилась на свои колени.
Брунетти ненавидел наркотики за то, что они делают с людьми, за то, как разрушительно они влияют даже на лучшие умы, – и это при том, что трое его домочадцев полагали, что наркотические вещества нужно разрешить официально. Простые ответы… Почему люди всегда хотят получить простые ответы?
Наркотики меняют всё. На его памяти женщины предлагали ему себя, мужчины – своих жен, а то и дочерей, только бы он не арестовал и не отправил их туда, где, по их представлениям, нельзя будет раздобыть дурь. Брунетти видел невесту, в свадебном наряде, которая скончалась от передозировки, а однажды его вызвали на квартиру, где трехлетний малыш умер от истощения за время недельной героиновой вечеринки, устроенной его горе-мамашей и отцом на деньги, которые они украли у своих же родителей.
– Нет, – сказала синьора Кросера. После долгой паузы и уже совсем другим тоном она добавила: – Если бы я начала его расспрашивать, он бы мне солгал. – Было очевидно, что ей самой нелегко примириться с этой мыслью. И, словно объясняя это себе самой, а не только Брунетти, женщина произнесла: – Понятия не имею, откуда мне это известно, но это так.
Она приложила ко лбу ладонь и какое-то время молчала. Брунетти снова стал смотреть в окно. Наконец хриплым, еле слышным голосом синьора Кросера проговорила:
– Это мой ребенок, а я не знаю, что делать.
Комиссар посмотрел на нее. При виде женских слез, капающих сквозь пальцы на шерстяной жакет, который тут же их впитывал, Брунетти встал, отошел к окну и уставился на фасад церкви. Святой Лоренцо… Мученик.
Отец комиссара умирал долго и тяжело – от рака – в больнице, руководство которой полагало, что людские страдания – наилучший путь к спасению души, а потому отказалось выдать болеутоляющие. За три дня до кончины отца Гвидо, уже тогда commissario di polizia, выкрал коробочку с ампулами морфия из хранилища для конфискованных наркотических препаратов и оружия и каждые восемь часов делал умирающему уколы. Когда же отец скончался, тихо, на руках у младшего из сыновей, комиссар вернулся домой, открыл оставшиеся ампулы и вылил их содержимое в кухонную раковину. Он мало верил в высшие силы, но был уверен: любые страдания – это неправильно.
– Вы можете что-нибудь сделать? – спросила синьора Кросера уже спокойным голосом с другого конца комнаты.
Она взяла себя в руки, это хорошо… Брунетти вернулся к столу.
– Я попробую выяснить, продают ли наркотики у них в школе, и если да, то кто именно, – сказал он.
Об Альбертини он не слышал ничего подобного, но прозондировать почву не помешает. Надо же с чего-то начать.
