Возвращение Верджила спасает меня от необходимости отвечать Дженне.
– Мои родители были счастливы в браке, – убеждает его девочка. – Папа очень любил маму.
– Любовь всей жизни не называют гребаной сучкой, – бесстрастно возражает детектив. – Звонила Талула из лаборатории. Она сделала анализ ДНК. Рыжий волос, обнаруженный на теле Невви Руэль, принадлежит Элис Меткалф.
К моему удивлению, Дженну это сообщение скорее разозлило, чем опечалило.
– Слушайте, вы можете уже как-то определиться? Это моя мать полоумная убийца или все-таки отец? Потому что я уже совсем запуталась в ваших теориях.
Верджил смотрит на подбитый глаз девочки:
– Может быть, Томас погнался за Элис, и она заскочила в вольер, чтобы скрыться от него. Невви была там и занималась своей работой. Она попалась Томасу под руку, и он убил ее. Чувство, что ты виновен в убийстве, достаточно сильный повод утратить связь с реальностью и оказаться в психушке…
– Ага, – саркастически произносит Дженна, – версия хоть куда. Мой отец убил Невви, а потом отдал команду слону, и тот прошелся по телу женщины, чтобы все выглядело так, будто ее затоптали. Он же специально дрессировал слонов на такой случай.
– Было темно. Слон мог случайно наступить на труп…
– Двадцать или тридцать раз? Я тоже читала отчет о вскрытии. Кроме того, у вас нет никаких доказательств, что мой отец был тогда в вольере.
– Это правда, – признаёт Верджил.
Если после пребывания в палате Томаса Меткалфа мне стало тошно, то сейчас, слушая перепалку девочки и сыщика, я чувствую, что у меня вот-вот взорвется голова.
– Жаль, что Невви больше нет, – бодрым тоном говорю я. – Она могла бы много чего порассказать.
Дженна делает шаг к Верджилу:
– Хотите знать, что я думаю?
– Полагаю, это риторический вопрос? Давай уже, выкладывай…
– Я думаю, что вы так старательно ищете, кого бы обвинить, потому что не хотите признавать, что сами виноваты. Расследование вы тогда провели просто паршиво.
– А я думаю, что ты испорченная маленькая мерзавка, у которой на самом деле не хватает смелости заглянуть в ящик Пандоры и посмотреть, что в нем.
– С меня хватит! – кричит Дженна. – Вы уволены!
– И с меня тоже! – орет в ответ Верджил. – Я и сам хотел уйти!
– Вот и ладно.
– Просто отлично.
Дженна разворачивается и бежит прочь.
– И что прикажете делать? – спрашивает Верджил. – Я обещал, что найду ее мать. Но не говорил, что ей понравится результат расследования. Боже, от этой девчонки я уже буквально на стенку лезу!
– Я знаю.
– Может, ее мать не возвращается, потому что эта малышка такая оторва? – Он морщится. – Да нет, на самом деле я так не думаю. Вообще-то, Дженна права. Если бы десять лет назад я доверился своим инстинктам, мы бы сейчас здесь не стояли.
– Вопрос прежний: где искать Элис Меткалф?
Некоторое время мы оба молча размышляем. Потом Верджил смотрит на меня:
– Ты осуждаешь меня за то, что я сказал Дженне правду про ее отца?
Я вынимаю из сумки ключи от машины и открываю дверь:
– Знаешь, поначалу я тщательно фильтровала информацию, которую получала от духов. Если понимала, что это причинит боль моему клиенту или расстроит его, то считала за благо умолчать. Просто притворялась, что ничего такого не слышала. Но в конце концов поняла, что оценивать сообщения не мое дело. Моя работа – осуществить передачу информации.
Верджил прищуривается:
– Хочешь сказать, что и ко мне это тоже относится? По-твоему, есть вообще смысл продолжать расследование?
– Не знаю, – честно говорю я. – Но вообще-то, я хотела, чтобы ты понял: не стоит зацикливаться на том, к чему тебя приведут те или иные действия. Все равно угадать это невозможно. Так что просто иди своей дорогой.
Верджил приставляет ладонь к глазам козырьком и смотрит в ту сторону, куда убежала Дженна.
– Не знаю, была ли Элис жертвой, которая пыталась спастись, или она злодейка, отнявшая жизнь у другого человека. Но в ту ночь, когда нас вызвали в заповедник, Томас очень переживал, что жена хотела украсть результаты его исследований. Ну совсем как сегодня.
– Ты думаешь, поэтому он и пытался убить ее?
– Нет, – качает головой Верджил, – мне кажется, причина в том, что у нее был любовник.
Элис
Никогда я не встречала лучшей матери, чем слониха.
Полагаю, если бы у женщин беременность продолжалась два года, все мы тоже успели бы подготовиться к этой роли гораздо лучше. Слониха никогда не злится на своего малыша. Слоненок может быть капризным или воровать еду прямо изо рта у матери, идти слишком медленно или застрять в грязи, но все равно слониха проявляет ангельское терпение. Дети для слонов – самые ценные сокровища.
Защита потомства – обязанность всех членов стада. Они сбиваются в кучу, загоняя в середину малышей. Если слониха со слоненком проходят мимо машины, детеныш всегда находится позади матери, которая выступает для него живым щитом. Если у слонихи есть дочь в возрасте от шести до двенадцати лет, они с ней часто встают с двух сторон, изображая живой «сэндвич». Нередко случается, что юная самка подходит к машине, тряся головой, чтобы напугать нас, будто говорит: «Не смейте приближаться, это мой младший брат». В разгар дня, когда наступает время для отдыха, малыши спят под навесами из тел своих матерей, потому что легко могут обгореть на солнце.
То, как слоны растят своих детенышей, называется термином «всеобщее материнство»; это перефразированная африканская пословица: «Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня». Слонихи позволяют сестрам и тетушкам принимать участие в заботе о своих детях, и для этого, как и для всего прочего в природе, есть биологически обоснованная причина. Когда вам нужно добыть и съесть за день сто пятьдесят килограммов пищи и при этом на вашем попечении находится очень любопытный и непоседливый малыш, вам не удастся, все время бегая за ним, получить нужное количество питательных веществ, чтобы выработать достаточный для его же кормления объем молока. Кроме того, всеобщее материнство дает возможность молодым самкам научиться ухаживать за слонятами, защищать их, не лишая при этом времени и пространства, необходимого для исследования окружающего мира, но оберегая от опасностей.
Теоретически можно заключить, что у слоненка много матерей. И тем не менее между детенышем и его родной матерью существует особая, нерушимая связь.
В дикой природе слоненок моложе двух лет, став сиротой, просто не выживет.
В дикой природе задача матери – научить свою дочь всему, что ей самой необходимо будет знать впоследствии.
В дикой природе мать и дочь неразлучны, пока одна из них не умрет.
