– Томас! Ты только посмотри: она научилась ходить!
Он уткнулся лицом мне в шею, положил руку на грудь.
– Томас! – Я недовольно отпихнула его. – Да посмотри же на нашу дочку!
Муж раздраженно отодвинулся. Глаза за стеклами очков стали почти черными, и, хотя он ничего не сказал, я отчетливо услышала его слова: «Как ты смеешь?» Но потом Дженна повалилась ему на колени, он поднял ее на руки, поцеловал в лобик и в обе щечки.
– Какая умница, – сказал он, пока дочка лепетала что-то, уткнувшись ему в плечо, потом поставил ее на землю и направил в мою сторону. – Интересно, это просто случайность или новый приобретенный навык? Повторим эксперимент?
– Эта девочка обречена, оба ее родителя ученые, – засмеялась я и, протянув руки, поманила малышку: – Возвращайся ко мне!
Я говорила со своей дочерью, но вполне могла бы обратиться с такими же словами и к Томасу.
Через несколько дней, помогая Грейс готовить еду для азиатских слонов, я спросила ее, ссорятся ли они когда-нибудь с Гидеоном.
– А что такое? – насторожилась она.
– Просто со стороны кажется, что вы с ним очень хорошо ладите, – ответила я. – Ну просто идеальная пара.
Грейс расслабилась:
– Он не опускает сиденье унитаза. Меня это бесит.
– Если это единственный его недостаток, то тебе крупно повезло с мужем. – Я замахнулась секачом и разрубила пополам дыню, стараясь, чтобы из нее при этом вытекло поменьше сока. – А Гидеон что-нибудь держал от тебя в секрете?
– Вроде того, что подарит мне на день рождения? – Грейс пожала плечами. – Конечно.
– Я не о таких секретах говорю.
– А о каких?
– Ну, когда ты начинаешь думать, что муж от тебя что-то скрывает. – Положив нож, я посмотрела ей в глаза. – В ту ночь, когда умер слоненок… ты ведь видела Томаса в кабинете?
Мы никогда не говорили об этом. Но я знала, что Грейс наверняка видела, как он раскачивается на стуле: взгляд пустой, руки трясутся. Недаром она тогда побоялась оставить Дженну наедине с отцом.
Моя собеседница отвела глаза и тихо проговорила:
– У всех свои демоны.
По тому, как Грейс произнесла эти слова, я поняла: она уже не в первый раз заставала Томаса в подобном состоянии.
– Такое случалось и раньше?
– Он всегда приходит в норму.
Интересно, во всем заповеднике только я одна была не в курсе того, что творится с боссом?
– Мне он говорил, что это было с ним всего один раз, после смерти отца. – Сказав это, я покраснела. – Знаешь, я всегда думала, что брак – это партнерство. В горе и в радости. В болезни и в здравии. Зачем Томасу обманывать меня?
– Держать что-то в секрете – это не всегда означает лгать. Иногда это единственный способ защитить любимого человека.
– Со стороны легко судить, – усмехнулась я. – Ты говоришь так, потому что никогда не оказывалась на моем месте.
– Это верно, – тихо сказала Грейс. – Но я была тем, кто хранит секрет. – Она начала ловко и уверенно накладывать кокосовое масло в пустые брюшки располовиненных дынь, а потом вдруг добавила ни с того ни с сего: – Мне нравится сидеть с вашей дочкой.
– Я знаю. И очень благодарна тебе за помощь.
– Мне нравится сидеть с вашей дочкой, – повторила Грейс, – потому что своих детей у меня никогда не будет.
Я взглянула на нее, и в тот момент она напомнила мне Мауру. На глаза Грейс наползла тревожная тень. Я и раньше замечала нечто подобное, но всегда приписывала юности и неуверенности в себе, однако теперь мне показалось, что это могла быть тень утраты того, чего Грейс никогда не имела.
– Ты еще совсем молодая, – сказала я. – У тебя вся жизнь впереди.
Грейс покачала головой.
– У меня поликистоз яичников, – пояснила она, – гормональное нарушение.
– Можно нанять суррогатную мать. Или взять приемного ребенка. Вы обсуждали варианты с Гидеоном?
Она молча смотрела на меня, и я поняла: Гидеон ничего не знает. Вот что она держала от мужа в секрете.
Вдруг Грейс схватила меня за руку и сжала ее крепко, до боли:
– Ты ведь не скажешь ему?
– Нет, конечно, – пообещала я.
Она успокоилась, снова взяла нож и принялась резать дыни. Некоторое время мы работали молча, а потом Грейс сказала:
– Муж не говорит тебе правды не потому, что не любит. Наоборот, он слишком любит тебя и боится потерять.
В тот вечер Томас, как обычно, вернулся в коттедж после полуночи и заглянул в спальню. Я притворилась спящей и подождала, пока не польется вода в душе. Тогда я вылезла из постели и осторожно, чтобы не разбудить Дженну, вышла из дому. Когда глаза привыкли к темноте, я пробежала мимо коттеджа Гидеона и Грейс, свет у них в окнах не горел. Я представила, как они лежат в постели, крепко обнявшись.
Винтовая лестница была окрашена в черный цвет, я ударилась о нее голенью и только тогда поняла, что добралась до дальнего конца африканского сарая. Передвигаясь бесшумно, чтобы не разбудить слонов, иначе они неизбежно поднимут тревогу, я прокралась вверх по ступенькам, закусив губу от боли. Дверь на чердак была заперта, но имелся один универсальный ключ, который открывал все замки в заповеднике, и я не сомневалась, что смогу попасть внутрь.
Первым, что я заметила, был залитый лунным светом пейзаж: вид из окон, как и говорил Томас, и впрямь открывался великолепный. Хотя рамы со стеклами еще не были установлены, он уже прорезал оконные проемы и затянул их прозрачным пластиком. Сквозь них я видела весь заповедник, который царственно освещала полная луна. Легко было представить смотровую площадку, обсерваторию, откуда посетители могли наблюдать за удивительными животными, которых мы приютили, и при этом нам не пришлось бы нарушать привычную среду обитания слонов или специально выставлять их напоказ, как происходит в зоопарках и цирках.
Может быть, я преувеличивала опасность и Томас просто пытался сделать то, о чем говорил, – спасти свой бизнес. Я повернулась, ощупывая рукой стену в поисках выключателя. Вспыхнул свет, такой яркий, что сперва я ничего не могла разглядеть.
В помещении было пусто – ни мебели, ни коробок, ни инструментов, ни обрезка доски. Стены выкрашены в ослепительно-белый цвет, пол и потолок тоже. Но при этом каждый дюйм поверхности исписан буквами и цифрами – загогулистым кодом:
С14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
Я как будто вошла в какой-то храм и обнаружила оккультные символы, написанные кровью на стенах. Дыхание застряло у меня в горле. Комната сжималась вокруг меня, цифры мерцали и смешивались друг с другом. Опускаясь на пол, я поняла: это оттого, что глаза наполнились слезами.
Томас болен.
