– Кто такой Тибодо? – заорал он и ударил меня головой о металл так сильно, что в глазах потемнело.
Честное слово, поначалу я даже не сообразила, о чем речь.
– Ти-бо-до, – повторил муж. – Только не говори, что не знаешь такого. Его визитка лежала у тебя в бумажнике. – Рука Томаса тисками сжалась вокруг моего горла, в легких стало горячо, как в печке, и я вцепилась в его пальцы, в запястье, а он поднес маленький белый прямоугольник к моим глазам. – Что, попалась?
Сквозь мушки в глазах я с трудом разглядела логотип дартмутской больницы и вспомнила врача, который дал мне свою визитную карточку.
– Ты хочешь упечь меня в психушку, хочешь украсть результаты моих исследований, присвоить их, – одно за другим бросал мне обвинения Томас. – Наверное, уже связалась с Нью-Йоркским университетом и попросила кредит? Но прикол в том, Элис, что у тебя нет кода для звонка на горячую линию для соискателей, а потому тебя мигом разоблачат как самозванку…
Дионна ревела и билась о стенки стойла. Я пыталась объясниться с мужем, хоть что-то сказать в ответ. Но Томас еще сильнее ударил меня о металлические планки. В глазах потемнело, и я начала задыхаться.
А потом вдруг появились воздух и свет. Я упала на бетонный пол, жадно хватая ртом воздух; грудь горела огнем. Перекатившись на бок, я увидела Гидеона, который нанес Томасу мощный удар в челюсть; тот запрокинул голову, изо рта и носа хлынула кровь.
Поспешно вскочив, я выбежала из сарая. Далеко мне уйти не удалось – подкосились ноги, но, к своему удивлению, я не упала, а оказалась в руках у Гидеона. Он смотрел на мое горло, трогал красное ожерелье, оставшееся у меня на шее от хватки Томаса. Он был так нежен, пальцы касались больного места, как шелк, и внутри у меня словно бы лопнула струна.
Оттолкнув своего спасителя, я крикнула:
– Я не просила у тебя помощи!
Он, удивленный, отпустил меня. Нетвердо держась на ногах, я пошла к нашему коттеджу, избегая того места, куда, как мне было известно, Грейс повела Дженну купаться, и сразу направилась в кабинет Томаса, где он проводил время, заполняя бухгалтерские документы и внося новые данные в папки с информацией о наших слонихах. На столе лежала книга, куда мы записывали расходы и доходы. Я села и пролистала первые несколько страниц – там были сведения о доставке сена и оплате услуг ветеринара, счета из лаборатории и контракты на закупку продуктов. Потом я перешла в конец.
С14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
С14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
С14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
С14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
Я положила голову на стол и зарыдала.
Обмотав вокруг шеи голубой шарф, я пошла посидеть с Маурой у могилы слоненка. Я пробыла там, может быть, час, когда появился Томас. Он пришел пешком и остановился по другую сторону изгороди, держа руки в карманах.
– Я хотел сказать тебе, что ненадолго уезжаю. В одно место, где уже был раньше. Там мне помогут.
Не глядя на мужа, я ответила:
– Разумное решение.
– Я оставил адрес и телефон на кухонном столе. Но тебе не позволят говорить со мной. Потому что… в общем, у них так принято.
Едва ли у меня возникнет нужда звонить Томасу. Мы и так уже, считай, сами управлялись с заповедником, когда он находился здесь.
– Скажи Дженне… – Он покачал головой. – Нет. Ничего не говори ей, кроме того, что я люблю ее. – Томас сделал шаг вперед. – Я понимаю, что мои слова ничего не стоят, но все равно прости меня. Я не виноват… Просто я сейчас – это не я. Слабое извинение. Но другого у меня нет.
Я не смотрела ему вслед. Просто сидела, крепко обхватив руками колени. Маура, стоявшая в двадцати футах от меня, подняла сосновую ветку с кисточкой игл на конце и начала подметать землю перед собой.
Позанимавшись этим несколько минут, слониха пошла прочь от могилы. Отойдя немного, она обернулась и посмотрела на меня, потом сделала еще несколько шагов, замерла, подождала.
Я встала и двинулась за ней.
Было жарко и влажно, одежда липла к телу. Я не могла говорить, так сильно болело горло. Концы шарфа, как крылья бабочки, трепыхались у меня на плечах под горячим дыханием ветра. Маура шла медленно и явно знала, куда идет, – оказалось, к загородке из колючей проволоки. Остановившись у нее, слониха с тоской уставилась на пруд, находившийся по другую сторону.
У меня не было ни перчаток, ни инструментов – ничего, чтобы отключить электричество от изгороди. Однако я ногтями вскрыла ящик с батарейками и отсоединила их. Потребовалось приложить все имевшиеся у меня силы, чтобы распутать проволоку, которой несколько недель назад я затянула импровизированные ворота. Пустяки, что я изранила руки, а пальцы стали липкими от крови. Оттащив загородку в сторону, я освободила проход для Мауры.
Она им воспользовалась, но у кромки воды остановилась.
Неужели мы напрасно прошли весь этот путь?
– Давай! Вперед! – хрипло прошептала я и, скинув обувь, ступила в воду.
Она была холодная и чистая, восхитительно свежая. Рубашка и шарф пристали к телу, а шорты раздулись вокруг бедер. Я нырнула в глубину, сняла резинку с завязанных в хвост волос и всплыла на поверхность, бултыхая в воде ногами, чтобы удержаться на плаву. Потом слегка обрызгала Мауру. Она попятилась, но тут же опустила хобот, набрала в него воды и окатила мою голову мощной струей, как душем.
Выходка слонихи казалась такой продуманной и неожиданно игривой после долгих недель отчаяния, что я громко рассмеялась. Смех был не мой, а какой-то совсем чужой – хриплый и надрывный, но радостный.
Маура осторожно вошла в воду, легла на левый бок, потом перекатилась на правый и снова обрызгала меня. Это напомнило мне, как в Ботсване мы с Томасом наблюдали за резвящимся в пруду слоновьим семейством. Тогда я думала, что моя жизнь сложится иначе. Я следила за Маурой, а та плескалась и кружилась, поддерживаемая водой, словно сбросила оковы, тяготившие ее в последнее время, и я – очень медленно и постепенно – тоже позволила себе расслабиться: легла на воду и ощутила невесомость.
– Она играет, – сказал Гидеон с дальнего берега пруда. – Значит, боль отпускает ее.
А я и не заметила, что за нами, оказывается, наблюдали. Нужно было извиниться перед Гидеоном. Помощи я у него не просила, это верно, из чего, однако, вовсе не следует, что спасать меня было не нужно.
А вообще получилось очень глупо, взрослые люди так себя не ведут. Оставив Мауру развлекаться самостоятельно, я переплыла пруд и вышла на берег. И вот я стояла перед Гидеоном, не зная, что сказать, а вода стекала с меня ручьями. Помявшись немного, я выдавила из себя:
– Извини, я не должна была так говорить.
– Как ты? – спросил Гидеон, и было ясно, что это не дежурный вопрос, а он действительно за меня переживает.
