Платье мне сшила бабушка Аня, а вот украшать его взялась Анна Ароновна. Мы с ней разобрали старинные елочные бусы, и она расшила перламутровыми бусинами весь лиф платьица. Еще она достала из своего комода тряпицу с голубым стеклярусом и украсила им пышные фонарики рукавов. Жутко накрахмаленную балетную пачку и сделанную дядей Борей из белого ватмана корону украшали дополнительно. Сначала на край подола и на корону наклеили пышные хлопья белой ваты. Затем дядя Боря аккуратно разбил в газете и истолок почти в пыль два замечательных елочных шара – серебряный и лазурно-голубой. Потом в ход пошел прозрачный канцелярский клей из пульверизатора и лак для волос. Вата пробрызгивалась клеем, посыпалась искрящимися брызгами елочного стекла и заново поливалась из баллончика лаком «Прелесть». Наряд получился волшебной красоты, и я уже не могла дождаться 30 декабря, чтобы надеть его поскорее.
– Стихотворение помнишь?
– Да!
– Не опозоришься, как два года назад?
– Нет!
Дядя Боря захохотал:
– Эх, внучка, что ни говори, но своими «суки-ями» ты тогда нас всех сразила наповал.
Я надулась. Подумаешь, каждый ребенок может попутать. Мне тогда вообще должны были все простить. Я же болела! И стишок мне передала Лида Романовна написанный от руки. А я только книжки да газеты читать умела. Вот и нафантазировала историю про «цыпку» там, где прочесть ее закорюки не сумела: «Ах попалась, цыпка, стой! Не уйдешь из сети. Не расстанемся с тобой ни за что на свете! Нет, не пустим, цыпка, нет! Оставайся с нами. Мы дадим тебе конфет, чаю суки-ями»…
Долго, очень долго вспоминали эту птичку-цыпку и этот японский чай, который заменил чисто русское «с сухарями».
В этот раз я должна была декламировать «Мороз и солнце!» – самый всамделишний взрослый стих из всей группы.
Я немножко поиграла с Плюмбумом, еще чуть-чуть полюбовалась на новогодний наряд и отправилась на кухню Анны Ароновны, где она, по просьбе моей бабушки, готовила свои знаменитые «деликатески».
На утренники наши мамы и бабушки обязательно носили эти угощения. Для детей повара пекли торт, варили желе, делали корзиночки с вареньем, а вот воспитателям накрывали стол отдельно. Почему-то Дед Мороз и Снегурочка тоже ели в этой отдельной комнате со взрослыми, а совсем не с нами. Наверное, потому, что они там еще и вино пили.
Анна Ароновна готовила свои знаменитые шпроты и блины с красной икрой. Честно говоря, не только в садик, но и в свой СКБ мама тоже носила угощения Беренштамов. Вы будете смеяться, но и в СКБ тогда тоже были утренники, про которые бабушка ругалась и называла их гулянкой, а мама убегала на них невозможно нарядная и счастливая.
Насмотревшись на румяные шпроты и нанюхавшись потрясающих ароматов, я вернулась к Борису Абрамовичу, выпросила у него несколько листов бумаги и копирку и стала печатать легендарные рецепты-обманки. Потому что, как вы понимаете, и шпроты, и красная икра были дефицитом, но мудрый еврейский народ уже тогда научился замечательно обманывать непритязательную советскую общественность.
Домашние «шпроты» от Анны Ароновны
1 килограмм рыбы (килька, мойва, тюлька, хамса). Для заправки и заливки рыбы еще нужно будет 2 горсти луковой шелухи (для цвета и подкопченного вкуса), 1 столовая ложка соли, 1 чайная ложка сахара, стакан очень крепкой заварки из индийского чая, неполный стакан растительного масла, 7 лавровых листов (и потом еще 5), душистый горошек.
Рыбу чистим и промываем, убираем хвостовые плавники, головы и внутренности. Выкладываем тушки рядами и слоями, чередуя рыбу с шелухой, в противень с высокими бортиками или в сковороду. Смешиваем все остальные продукты и заливаем ими рыбу с луком. Обязательно накрываем противень фольгой или крышкой и тушим рыбу в духовке на медленном огне полтора часа. Снимаем крышку, выключаем огонь. Когда рыба чуток остынет, перекладываем ее в другие маленькие судочки, освободив от луковой шелухи. Возвращаем рыбу в духовку. На железный противень кладем несколько лучин, немного смятой влажноватой газеты и 5 лавровых листиков. Сбрызгиваем водкой, ставим в духовку и поджигаем. Закрываем дверцу и смотрим, как духовка наполняется дымом. Не открываем духовку, пока дым не исчезнет. Достаем судочки и убираем в холодильник. Золотые жирненькие шпроты с дымком готовы!
«Красная икра» от Анны Ароновны
Первым делом печем 10 обычных блинов, остужаем и откладываем в сторону. Берем пачку масла, режем ее на несколько частей и убираем в морозилку. Еще нам нужны два советских плавленых сырка «Волна» или «Дружба», спинки (бочки́) хорошей жирной селедки без костей, 3 средне-крупные ярко-оранжевые морковки сорта «каротель».
Морковь отвариваем и остужаем. Она должна сохранить яркий цвет. На мясорубке прокручиваем подмороженное сливочное масло, плавленый сыр, селедку и в самом конце морковку. Все смешиваем. Получается приятная «икра» красновато-оранжевого цвета. Мы начиняем ею блинчики и угощаем гостей. Вкус у икры волшебный. А еще ею можно начинить половинки яиц или просто украсить бутерброды. Те, у кого было много денег, вместо селедки использовали малосольное филе красной рыбы. Но таких было мало.
Перед тем как рассказать вам о том, какой грандиозный скандал я все-таки умудрилась учинить на самом моем долгожданном празднике – новогоднем утреннике, – я расскажу немножко о том, что ему предшествовало.
Вообще-то, оно именовалось непонятным мне тогда словом «грипп» и «карантин». Точнее, второе слово я знала. У нас в саду уже была однажды ветрянка, и тогда всем детям назначали этот самый карантин и нашим мамам можно было прогуливать садик вместе с нами на специальных отгулах.
Но тут карантином наградили взрослых. Оказалось, что вся наша кухня садиковская в полном составе – и тетя Надя, и Галина Петровна, и даже странноватая глухонемая няня-посудомойка Леся подхватили этот самый грипп. Наверное, съели что-нибудь невкусное из того, что сами и приготовили.
Лида Романовна, моя воспитательница, сама привела меня из группы к нам домой и в полном отчаянии рассказала бабушке, что «заведующая рвет на себе волосы, потому что завтра утренник, а кухня пустая, кроме того, на карантин ушел еще и завхоз, повесив тем самым всех собак, а также вопрос с Дедом Морозом на многострадальную заведующую. Ну, и вдобавок ко всем бедам какой-то Ленька из городской филармонии, который уже накобелился наконец, предложил руку и сердце Миле Степановне, нашему музруку, и эта доверчивая дурочка укатила в Жданов, плюнув на все, чтобы знакомиться с Ленькиной мамашей».
Я подслушивала под дверью, но тут от ужаса мне захотелось куда-нибудь удрать. Столько новостей из взрослой жизни на меня сваливалось редко. Если сама заведующая по собственному желанию рвет волосы на своей голове (а это же пребольно), если добрый Петрович, наш завхоз, вешает собак, а Мила Степановна зачем-то соглашается забрать у неизвестного мне Леньки его руку да еще и сердце, то дела совсем плохи…
