– Мне, солнышко, можно. А вот тебе не советую. Услышала, и забудь. А рецепт я тебе потом продиктую, ты его сохранишь, и твои дети будут знать, что любимые щи вождя народов ему варили простые евреи из Одессы – Балагулы…
Щи для Сталина от Анны Ароновны
Щи Сталин любил исключительно суточные, особые. Попробуйте однажды приготовить, и вы будете варить их впредь только так.
Для щей понадобится 200 граммов старой, зрелой говядины, 200 граммов молодой телятины, 200 граммов филе курицы, но не грудок. Еще будут нужны 800 граммов хорошей квашеной капусты, 1 крупная морковь, 1 корень петрушки, 1 средняя луковица, по 2 столовые ложки сливочного масла, томатной пасты и муки, горсть рубленой свежей петрушки, 2 зубчика чеснока, крупная соль и молотый черный перец по вкусу. Лавровый лист и прочие специи не добавлять!
Говядину и телятину (лучше филейный край и ребрышки) нарезать порционно и залить 3 литрами кипятка. Посолить. Довести до кипения, посолить, уменьшить огонь почти полностью и томить под крышкой 150 минут. Добавить курицу, довести до кипения и потомить еще полчаса. Добавить капусту и проварить 10 минут. Выключить огонь.
В большом казане на сливочном масле обжарить до устойчивого золотого цвета нашинкованные лук, морковь и корень петрушки. Добавить томатную пасту, прожарить 2 минуты. Добавить муку, порубленный чеснок и прожарить еще 1 минуту, а затем начать вливать в пассеровку половниками бульон из кастрюли. В результате весь бульон вместе с мясом и капустой должен оказаться в казанке. Осталось добавить петрушку, черный перец, довести до кипения и остудить.
Щи разлить в небольшие судочки и поставить в морозильник. Морозить двое суток. При подаче каждый судок разогреть на плите, посыпать свежей зеленью и понежить ложкой домашней сметаны. Очень вкусно!
Пришла пора наконец рассказать вам о моем новогоднем утреннике. Как сказала потом Мирра: «Подумаешь! Я в молодости тоже пару раз оскандалилась, и ничего, пережила…»
Если вы помните, у нас в садике произошло ЧП: повара заболели, музрук уехала жениться, завхоз повесил собак на Дедушку Мороза, а выручать всех пришлось моей бабуле, Анне Ароновне, Мирре и немножко мне…
Утром позвонила Лида Романовна и попросила принести из дома пластинки. Если есть – с детскими песнями, чтобы мы не танцевали наши танцы и не пели наши песни совсем уж без музыки… Детских пластинок у нас не было. Поэтому я взяла пластинку Галины Ненашевой, которую любила мама, «Хабанеру», которую слушала бабушка, и пластинку про нашего соседа в исполнении Эдиты Пьехи, мою любимую…
Анна Ароновна уехала на «Победе» в сад еще утром, а я еле дождалась маму и Мирру, которые отпрашивались на работе, и вся исчесалась от нетерпения и новых белых шерстяных чулок, которые пристегивались резинками с застежками, пришитыми к маечке-лифчику. Колготки у меня были только одни, да и то бабушка не разрешала надевать их в сад, потому что у других детей их еще не было…
Наконец в дом ворвались Мирра и мама, обе с мороза, обе из парикмахерской, с начесанными челками, пахнущие лаком для волос и вкусными духами, раскрасневшиеся и веселые:
– Эй, копуша, ты готова? Зачем столько пластинок набрала? – укутывая мой снежинкин наряд в белоснежную простыню, спросила мама.
– Лида Романовна велела.
– Точно? – улыбнулась Мирра. – У вас ведь утренник, а не танцы.
– Точно. У нас музыкантша жениться уехала, так что теперь на пианино никому играть.
– Так давай я сыграю. Ты мне только скажи, что и когда. Я все-таки десять лет музыке училась.
– Ой, ну там просто. Про «с водопада-падали», про зайцев, а еще про танец для снежинок.
– Ну… первые две песни я, кажется, знаю. А что с танцем? Какая там мелодия?
Мама всегда говорила, что мне на ухо наступил медведь, поэтому спеть мелодию, которую играла нам музрук, было затруднительно. Да еще все утро я слушала знаменитую Кармен с ее «у любви, как у пташки крылья», а посему лихо отбарабанила: «Там-там – татам, татам, та, та-там…»
– Хабанера??? – страшно удивилась Мирра.
– Точно! – обрадовалась я. – Ее и бабушка любит. Только она чуть-чуть другая, плавная такая…
– Ага, значит буду играть медленнее… Надо же, какая у вас интересная музыкальная руководительница… А ты будешь стих читать?
– Буду. Про мороз и солнце. Только он мне не нравится.
– Почему?
– Потому что он про ленивую тетю. Ее будят-будят, а она все спит и спит и даже на экскурсию к «Авроре» идти не хочет. Несознательная какая-то. Хоть и красавица.
– А тебе какой стишок нравится?
– Тот, который мы с бабулей учили. Партийотический.
– Патриотический, наверное?
– Не знаю. Бабушка же партийная, значит, партийотический.
Мама с Миррой захохотали и согласились:
– Ладно, читай свой «партийотический», если Лада Романовна не заругает.
– А я ей не скажу…
Когда мы первыми пришли в группу, там царило большое «воспитательское» оживление и какой-то почти переполох. Лида Романовна, в красивом красном кримпленовом платье, но почему-то в валенках, с красными щеками и красным носом, тут же замахала нам руками:
– Люсенька, у нас ЧП! Попроси дочь выручить. Она должна помнить сценарий. Меня в группе не будет… э-э-э… временно, до, так сказать, нужного момента… Пусть она ребятами командует, когда и куда им выходить, кому за кем и так далее…
– А у нас Мирра будет на пианино играть! – похвасталась я.
– Правда? Это замечательно. А то я с утра свою «Вегу» на такси привезла, чтобы хоть какая-то музыка была.
– Не волнуйтесь, – успокоила воспитательницу Мирра. – Я уже все знаю. И про рыбаков, и про зайцев…
– Про рыбаков? – удивилась Лида Романовна, но тут же отвлеклась на что-то и показала нам на музыкальную комнату: – Ступайте туда, там для родителей стол накрывают и стульчики поставлены, чтобы всех гостей рассадить.
Постепенно группа заполнилась моими друзьями, их родителями и гостями. На правах командира я бегала в своем волшебном наряде снежинки с белоснежной балетной пачкой, подтягивая противные панталоны, которых не бывает у настоящих балерин, и отдавала распоряжения:
– Угощения для людей ставьте на стол. Про угощения для детей я не знаю куда. Аркашка, ты споешь про «Березовый сок»? Я Мирру попрошу.
– Спою! – обещал мой приятель, страшно довольный, что я его назначила в солисты.
– Сташенко, Крохмаль, Калашников Саша! Вы будете петь про свою щуку?
– А надо разве?
– Надо! – отрезала я. – Вы сначала будете как будто матросы, а потом как будто зайцы.
– Будем!
– А Маринка Иванич будет танцевать во втором ряду. А в первом буду я и Люда Левченко.
