– Ну, беги, стрекоза! Только, чур, я тебе не говорила, что Беренштамы собрались уезжать.
– Уезжать? Куда?
– Туда! – загадочно сказала Мирра и показала наманикюреным пальчиком куда-то в потолок.
Анна Ароновна и дядя Боря приняли меня как родную. Пока я тараторила им про рыбу, которой собиралась накормить Мирру и ее жениха толстая тетенька из Молдавии, Анна Ароновна поставила передо мной красивую голубую тарелку и спокойно сказала: «Ешь! Тебе сейчас силенки ой как нужны. А все разговоры потом!» После двух недель строжайшей диеты я с упоением вдохнула восхитительный аромат…
Харира от Анны Ароновны
800 граммов баранины или говядины (корейки), 250 граммов нута, 1 стакан чечевицы, 1 стакан риса, 800 граммов очищенных от кожицы помидоров, 2 луковицы, 2 столовые ложки оливкового масла, шафран или куркума на кончике ножа, пучок кинзы, пучок петрушки, соль, перец.
Залейте нут горячей водой и оставьте не менее чем на 4 часа. Возьмите большую кастрюлю (на 5 литров, к примеру). Баранину залейте холодной водой, дайте постоять минут десять, слейте воду – чтобы не было много накипи. Снова залейте водой, доведите до кипения, снимите накипь, посолите и варите не менее 1 часа. За это время нарежьте лук на небольшие кубики и обжарьте его на оливковом масле до золотистого цвета.
Снимите бульон с огня, переложите мясо на отдельную тарелку, бульон процедите. Вымойте кастрюлю, бульон влейте обратно в нее же. Мясо отделите от костей (но можно этого и не делать), возвратите в кастрюлю, снова поставьте на огонь. Добавьте в бульон шафран (куркуму), замоченный нут без жидкости, лук, фасоль, чечевицу и рис. Порубите томаты и добавьте вместе с соком в кастрюлю. Варите до готовности всех продуктов. Проверяйте по фасоли и нуту. Перед снятием с огня добавьте нарубленную зелень и черный перец. Снимите с огня (если плита электрическая – оставьте на выключенной конфорке), закройте крышкой и дайте настояться 20 минут. Это очень сытно и весьма полезно.
Дядя Боря дождался, пока мы с Анной Ароновной натрапезничались, и позвал меня в комнату.
– Помнишь, тебе книжка понравилась? Ну, про Алешино детство?
– Это дедушки Толстого? Помню, конечно. Там так у него все вкусно написано, что я как будто сама до революции пожила. В Москве его любимой.
– А хочешь, я тебе еще вкуснее отрывок прочту?
– Да разве бывает вкуснее?
– Бывает! И ты его, дочка, запомни хорошенько. Ты вот нас про наши еврейские праздники да традиции спрашиваешь. Ты своими тоже гордиться учись.
– Баба Аня говорит, что они все религиозные. И будущий октябренок не должен в Бога верить.
– Вай мэ… Жизнь такая долгая, что все еще как мука перемелется. Вот тут у меня в копиях книжка. Видишь? «Лето Господне». Иван Сергеевич Шмелев. Вот послушай, как вкусно писатель про Великий пост пишет. И не просто слушай. А, слушая, учись! Готова?
– Ага!
– «Постный рынок.
…Какой же великий торг!
Широкие плетушки на санях, – все клюква, клюква, все красное. Ссыпают в щепные короба и в ведра, тащат на головах.
– Самопервеющая клюква! Архангельская клюква!..
– Клю-ква… – говорит Антон, – а по-нашему и вовсе журавиха.
И синяя морошка, и черника – на постные пироги и кисели. А вон брусника, в ней яблочки. Сколько же брусники!
– Вот он, горох, гляди… хороший горох, мытый. Розовый, желтый, в санях, мешками. Горошники – народ веселый, свои, ростовцы. У Горкина тут знакомцы. «А, наше вашим… за пуколкой?» – «Пост, надоть повеселить робят-то… Серячок почем положишь?» – «По чем почемкую – по том и потомкаешь!» – «Что больно несговорчив, боготеешь?» Горкин прикидывает в горсти, кидает в рот. – «Ссыпай три меры». Белые мешки, с зеленым, – для ветчины, на Пасху. – «В Англию торгуем… с тебя дешевше».
А вот капуста. Широкие кади на санях, кислый и вонький дух. Золотится от солнышка, сочнеет. Валят ее в ведерки и в ушаты, гребут горстями, похрустывают – не горчит ли? Мы пробуем капустку, хоть нам не надо.
Огородник с Крымка сует мне беленькую кочерыжку, зимницу, – «как сахар!». Откусишь – щелкнет.
А вот и огурцами потянуло, крепким и свежим духом, укропным, хренным. Играют золотые огурцы в рассоле, пляшут. Вылавливают их ковшами, с палками укропа, с листом смородинным, с дубовым, с хренком. Антон дает мне тонкий, крепкий, с пупырками; хрустит мне в ухо, дышит огурцом.
– Весело у нас, постом-то? А? Как ярмонка. Значит, чтобы не грустили. Так, что ль?.. – жмет он меня под ножкой.
А вот вороха морковки – на пироги с лучком, и лук, и репа, и свекла, кроваво-сахарная, как арбуз. Кадки соленого арбуза, под капусткой поблескивает зеленой плешкой.
– Редька-то, гляди, Панкратыч… чисто боровки! Хлебца с такой умнешь!
– И две умнешь, – смеется Горкин, забирая редьки. А вон соленье – антоновка, морошка, крыжовник, румяная брусничка с белью, слива в кадках… Квас всякий – хлебный, кислощейный, солодовый, бражный, давний – с имбирем…
– Сбитню кому, горячего сбитню, угощу?..
– А сбитню хочешь? А, пропьем с тобой семитку. Ну-ка, нацеди.
Пьем сбитень, обжигает.
– Постные блинки, с лучком! Грещ-щневые-ллуковые блинки!
Дымятся луком на дощечках, в стопках.
– Великопостные самые… сах-харные пышки, пышки!..
– Грешники-черепенники горря-чи, горрячи греш-нички!..
Противни киселей – ломоть копейка. Трещат баранки. Сайки, баранки, сушки… калужские, боровские, жиздринские, – сахарные, розовые, горчичные, с анисом – с тмином, с сольцой и маком… переславские бублики, витушки, подковки, жавороночки… хлеб лимонный, маковый, с шафраном, ситный весовой с изюмцем, пеклеванный…
Везде – баранка. Высоко, в бунтах. Манит с шестов на солнце, висит подборами, гроздями. Роются голуби в баранках, выклевывают серединки, склевывают мачок. Мы видим нашего Мурашу, борода в лопату, в мучной поддевке. На шее ожерелка из баранок. Высоко, в баранках, сидит его сынишка, ногой болтает.
– Во, пост-то!.. – весело кричит Мураша. – Пошла бараночка, семой возок гоню!
– Сбитню, с бараночками… сбитню, угощу кого…
Ходят в хомутах-баранках, пощелкивают сушкой, потрескивают вязки. Пахнет тепло мочалой.
– Ешь, Москва, не жалко!..
А вот и медовый ряд. Пахнет церковно, воском.
– Малиновый, золотистый, – показывает Горкин, – этот называется печатный, энтот – стеклый, спускной… а который темный – с гречишки, а то господский светлый, липнячок-подсед. Липонки, корыта, кадки. Мы пробуем от всех сортов. На бороде Антона липко, с усов стекает, губы у меня залипли. Будочник гребет баранкой, диакон – сайкой. Пробуй, не жалко! Пахнет от Антона медом, огурцом.
