– Сегодня приедут новые кроссовки! – радостно воскликнул папа, когда я налила себе кофе.
Стоит пояснить: речь не о крутых кедах из рекламы по телевизору. Папа говорил о классической модели «Рибок», которую покупает из года в год, в одном и том же цвете и размере с самой молодости.
– Мой блинчик хочет сладкого? – осведомился он.
– Это еще почему я блинчик?
– Не знаю. Ты… такая румяная и… мягкая?
– Ну-ну.
Я нарочито закатила глаза к потолку и принялась за еду.
– Пока не забыла, – сказала мама, усаживаясь рядом за стол. – В пятницу день рождения у дяди Ричарда. Семейные посиделки пройдут у него.
– Прости, мама. В пятницу никак.
– Марго! – произнесла она строгим голосом, мол, не смей перечить.
– Мама! – ответила я, в точности копируя ее интонации.
– Я знаю, у тебя непростые отношения с дядей Ричардом, но…
– Ты про то, что он сломал мне жизнь?
– Он неплохой человек, Марго. Просто немного… не от мира сего.
«Не от мира сего» – это эвфемизм для «бестолочь» и «неудачник». Мама по жизни очень деликатный человек.
– Угу.
– Он не идеален, но он наш родственник и старается исправить былые ошибки. Так что заслуживает второго шанса.
Господи. Какого еще шанса? У нас больше не осталось сбережений, чтобы он мог спустить их на ветер.
– Мама, прости, не получится. У меня… дела.
– Не выдумывай!
Мама была права. Прозвучало не очень убедительно. Но я не могла с ними пойти.
– Я не выдумываю, у меня планы. Серьезно.
Мама скрестила на груди руки. Судя по всему, легкое раздражение грозило перерасти в настоящую бурю. Надо срочно придумать достойное и веское оправдание.
Запаниковав, я выболтала правду:
– У меня свидание.
Мама опустила руки и расплылась в счастливой улыбке. С таким лицом обычно она встречала новости о семидесятипроцентных скидках по телевизору. Наконец-то ее странная дочь-предпринимательница идет на свидание!
– Ясно. Отлично. Свидание, значит…
Она с трудом сдерживала смешок. Мама совершенно не умела скрывать эмоции.
– Свидание… – восторженно повторил папа.
– Мама. Папа! – произнесла я строго, в том же духе, что и они, когда меня отчитывали.
– И как зовут твоего друга?
– Или подругу? – уточнил папа. – Это же не Сэмми, верно?
– Хватит! – огрызнулась я, не в силах смотреть, как они сияют от радости. – Тема закрыта!
– Хорошо. Можешь не идти к дяде Ричарду, – сказал папа с глупым выражением лица, которое обычно берег для жареного стейка по телевизору.
Пока все не закончится, дома меня ждет настоящий кошмар. Я запихнула в рот блинчик. Оставшаяся часть ужина прошла в полной тишине.
Мы с Эйвери не договаривались, чем займемся в пятницу вечером. Хорошо бы избежать лишней романтики, чтобы не сближаться больше необходимого. Эйвери написал первым:
ЭЙВЕРИ: Как тебе такой вариант: ДПБ устраивает вечеринку с бесплатной пиццей. Можно заехать к ним, а потом погулять вместе?
МАРГО: Ага. Пойдет.
Ур-ра! Наши отношения уже приносят дивиденды. ДПБ расшифровывается как «Дети против бездомных». (Маленький совет. Не стоит выбирать название, которое сокращается до «ДПБ»
[47].) Эйвери был членом общества с девятого класса. Их работа заключалась в том, чтобы раздавать бесплатные обеды в столовой или организовывать сбор средств для местного приюта животных. Короче, работать на общественное благо. Мне был нужен их новый президент, Дженджи Хопп, она же – подозреваемая номер три.
Дженджи вступила в общество в январе и с тех пор пыталась повысить его авторитет, устраивая всяческие вечеринки. Она быстро вытеснила с президентского поста Кару Майклз, заняла ее место и в новой роли развернулась на полную катушку. Родители оплатили ей вечеринку, где любой присутствующий мог проголосовать за будущую миссию ДПБ. (Приятно, наверное, когда можно подкупить избирателей с помощью пиццы.) Видимо, Дженджи что-то задумала. Вряд ли она действует из благих намерений. Дженджи по натуре отнюдь не филантроп.
Мне нужно подобраться к ее компьютеру, и в пятницу будет самый удачный момент. Спасибо, Эйвери! Я написала ему в ответ, и мы договорились встретиться в зале Истман-парка в шесть тридцать вечера. Эйвери предложил меня подвезти, но я отказалась, заявив, что предпочитаю ехать на автобусе, поскольку там можно «пообщаться с разными людьми и таким образом увидеть человечество во всей его красе». Я старалась держать дистанцию. Лучше развивать наши отношения неспешно, чтобы сойтись со всеми людьми из списка прежде, чем игра зайдет слишком далеко. Не хотелось с ним целоваться – вдруг меня стошнит. (У меня непростые отношения с мальчиками, но, наверное, когда тебя тошнит от поцелуев, это немного отталкивает
[48].)
Эйвери устроил мне сюрприз – он поджидал меня на автобусной остановке. Многие девчонки, наверное, сочли бы его романтиком, а вот я покрепче сжала в кармане ключи.
– Чего приперся? Это тебе не «Тесла». Здесь толпы людей. И из кондиционера воняет потом! – заявила я, когда он сел рядом на скамейку.
– Это уже обидно… – насмешливо протянул Эйвери. – Мертц, признайся, ты ведь не часто ходишь на свидания?
Нет. Не часто.
– Прости. Это очень мило с твоей стороны – приехать на автобусе, чтобы меня встретить.
– Не просто на автобусе, а с двумя пересадками. Поэтому…
Итак, мой план рухнул. Мало того что я заставила Эйвери терпеть неудобства, так еще и проведу с ним гораздо больше времени, чем если бы мы сразу поехали на машине. К счастью, автобус в час пик был переполнен, и мы сели в разных концах. Точнее, я села, а Эйвери постоянно уступал место: то беременной женщине, то старушке, то парням своего возраста, которые вполне могли бы постоять… Господи, он что, и впрямь такой воспитанный? Это же зашкал!
В конце концов я тоже уступила место (пристыдил-таки) и последние десять кварталов провисела на поручне, стараясь не слишком вжиматься в Эйвери на поворотах. Хотя его это, кажется, не смущало.
– Итак… чем займемся потом? – спросил Эйвери сквозь толпу.
Я мысленно прокрутила в голове возможные варианты и сочла, что наименее ужасным будут посиделки в кафе.
– Хочу пирог, – решительно сказала я.
