– Отлично.
Эйвери кивнул, поймав меня на лету, когда я опять в него врезалась, и перечислил семь заведений, где подавали вкусный пирог, причем три из них были вполне приличными.
* * *
Когда мы приехали, Дженджи с ноутбуком сидела у входной двери. Она отмечала прибывших и раздавала им буклеты. Миниатюрная, светлокожая, с прямыми черными волосами и в строгом пиджаке, она выглядела точь-в-точь как тридцатилетняя аптекарша. Дженджи не отходила от места, значит, придется чем-то ее отвлечь, чтобы получить доступ к компьютеру. Я захватила флешку. Если смогу ее воткнуть, то за десять минут скопирую с жесткого диска все, что требуется.
– Господи! Как хорошо, что вы приехали! Мы уже не справляемся, – воскликнула Дженджи. Она отвлеклась от ноутбука, чтобы лично нас поприветствовать. – Поможете с пиццей? Надо вынести пустые коробки.
Со столов никто не убирал, поэтому, естественно, они были завалены мусором.
– Конечно, – ответил за нас обоих Эйвери. Видимо, на мне висел бейджик «уборщица».
– Как я рада, что вы здесь. Вы оба! – с вымученной улыбкой сказала Дженджи.
Она выглядела какой-то странной. Та Дженджи, которую я знала, была язвительной и резкой на язык, с мертвыми глазами, как у Билли Айлиш.
[49] А эта – восторженная и заискивающая. Странно…
– Марго, до чего здорово, что ты пришла. Можешь оставить мне свои контакты, вдруг соберешься на другие мероприятия ДПБ? – спросила Дженджи, протягивая лист регистрации.
– Чтобы ты наделала скриншотов всех моих переписок? Нет уж, спасибо! – ответила я, выразительно, как Джон Мулани,
[50] подчеркнув конец фразы, будто это моя коронная «фишка».
Разговоры вмиг стихли. Такое ощущение, будто я скрежетнула ногтями по стеклу. Все поблизости, включая Эйвери, испуганно замерли.
Пытаясь сгладить неловкость, я забормотала:
– Я это… типа… не хочу, чтобы меня шантажировали.
Молодец. Еще глубже загнала себя в яму.
Дженджи кивнула, закусив губу так сильно, что чуть не проделала в ней дырку под новый пирсинг. Глаза у нее заблестели.
– Хорошо. Хотя бы почту оставь, я включу тебя в список рассылки. Думаю, тебе… это ничем не грозит. – Она глубоко вдохнула и обратилась к Эйвери: – Ладно. Давай займемся пиццей. И не забудьте проголосовать!
Эйвери посмотрел на меня с таким видом, будто я придушила котенка.
– Эй, ты что, совсем не умеешь выбирать выражения?
Надо успокоить его. Я не знала как. К счастью, Эйвери сам замял ситуацию:
– Ладно, я пока займусь делом. Приходи помочь, когда проголосуешь.
Я впервые заметила у себя в руке бюллетень. На нем было написано: «Какие пункты, на ваш взгляд, стоит включить в программу «Детей против бездомных»? а) защиту животных, пострадавших от рук человека; б) глобальное потепление; в) контроль над оружием». Какое отношение все это имеет к бездомным? Что происходит? С самим клубом и с Дженджи в частности?
Я пошла вслед за Эйвери и помогла ему собрать коробки.
– Это ведь Дженджи, да? Дженджи Хопп? Та самая, из-за которой всю футбольную команду дисквалифицировали с соревнований штата из-за переписки в группе, в которой она даже не состояла?
– Да. Но, Марго, она этим уже не занимается. Я правда думаю, что она…
– Она что? – уточнила я, не понимая, отчего он вдруг ее защищает.
– Что она исправилась. Как думаешь, зачем она вступила в наше общество?
– У нее явно какие-то корыстные интересы. Она же выгнала Кару Майклз с президентского поста.
– Нет, – смущенно ответил Эйвери. – Кару выгнали общим решением, потому что она не ходила на собрания. Дженджи пытается повысить престиж общества. Из нее получился хороший президент.
Эйвери, убрав коробки, наконец сделал перерыв и отрезал себе кусочек пиццы. В какой-то момент он сказал:
– Знаешь, люди порой меняются…
Я кивнула, будто и впрямь задумалась над его словами. Я знала, что так не бывает. Только богатый и популярный мальчик вроде Эйвери способен считать, что люди по своей природе неплохие и могут встать на путь исправления. Я же видела, что они творят в Сети, когда думают, будто им ничего не грозит. Я могла с уверенностью сказать, что если люди и меняются, то отнюдь не к лучшему.
Оставшуюся часть вечера я не поднимала головы и воздерживалась от ядовитых комментариев: и в адрес Дженджи, и в чей-либо другой. Я помогала накладывать пиццу, вытирала пролитый сок, старалась быть полезной. И все это я делала, не спуская глаз с ноутбука Дженджи, куда та вносила результаты голосования. Дженджи ни на миг не выпускала его из рук. Пару раз она перехватила мой взгляд и еще крепче вцеплялась в гаджет. Практически с ним срасталась.
Когда люди начали расходиться, я отошла в сторонку вытереть столы каких-то несчастных девятиклассников, слишком стеснительных, чтобы со мною заговорить. На телефон пришло сообщение от миссис Блай, и я отправилась в туалет, чтобы ответить.
БЛАЙ: Какие новости? Фотография по-прежнему на месте. Боюсь, ее перешлют Тоби.
МАРГО: Простите, мы еще не открыли доступ к его телефону. Надеюсь, скоро взломаем. Надо убедиться, что мы нашли все копии, прежде чем их удалять.
БЛАЙ: Но фотография так и висит в ленте! Ее могут увидеть!
Нельзя, чтобы меня хватился Эйвери. Но в первую очередь надо успокоить миссис Блай. Я уже объясняла ей в длинном письме, что у Джоша Фрэнджа всего десять подписчиков в Инстаграме и мы завалили его аккаунт горой фальшивых страниц и ложных адресов на тот случай, если кто-то будет целенаправленно его искать
[51]. Фотографию нельзя увидеть случайно. Миссис Блай ничего не грозит, пока я охочусь за оригиналом. Но она письмо явно не читала. Я собиралась переслать его заново, как вдруг услышала…
– Тебя кто-то нанял, да?
Я подняла голову и увидела в зеркале Дженджи. Напуганную, с разинутыми глазами. Она сжимала рюкзак так, будто это чучело медведя.
– Что значит «нанял»?
– Амелия Лопез мне про тебя рассказывала. Она говорила, ты вроде хакера. Что ты посадила в тюрьму отца Крейга Лейтона.
Амелия, что за бредовые сплетни? Отца Крейга Лейтона посадили за вождение в пьяном виде, потому что он попался третий раз подряд. Я совершенно ни при чем!
