— А пробуждение в моргах? Это ведь не далекая история. Я выяснил, что за последние годы было несколько случаев.
Она заколебалась.
— Да, возможно.
— И чаще, чем публика может себе представить. — Он достал блокнот и принялся листать страницы. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, Нью-Йорк. Мужчина лежит на секционном столе. Патологоанатом берется за скальпель и уже собирается сделать первый надрез, когда труп вдруг просыпается и хватает врача за горло. Врач падает замертво от разрыва сердца. — Лукас взглянул на нее. — Вам известен этот случай?
— Вы ухватились за самый сенсационный пример.
— Но это правда. Разве нет?
Она вздохнула.
— Да. Этот случай мне известен.
Журналист перевернул страницу.
— Спрингфилд, Огайо, тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Женщину в доме престарелых признают умершей и перевозят в морг похоронного бюро. Она лежит на столе, а работник похоронного бюро готовит ее к похоронам. Вдруг труп начинает говорить.
— Похоже, вы хорошо подготовились.
— В самом деле, эта тема меня очень волнует. — Он пролистал свой блокнот. — Вчера ночью я составил целый список. Девочка в Южной Дакоте очнулась в открытом гробу. Мужчина в ДеМойне ожил при вскрытии грудной клетки. Только тогда патологоанатом вдруг осознал, что сердце еще бьется. — Лукас посмотрел на Мауру. — Это не городские легенды. Это документально подтвержденные факты, и их немало.
— Послушайте, я не утверждаю, что таких случаев не было. Глупо отрицать очевидное. Да, трупы просыпались в моргах. При вскрытии старых могил обнаруживали, что крышка гроба исцарапана изнутри. Люди настолько напуганы, что некоторые производители гробов уже оборудуют свою продукцию датчиками вызова помощи. На случай, если кого-нибудь решат похоронить живым.
— Звучит ободряюще.
— Да, такое может произойти. Я уверена, вы слышали теорию о Христе. Что распятие Христа на самом деле не было распятием. А классическим примером погребения заживо.
— Почему же так сложно определить, мертв человек или нет? Разве это не очевидно?
— Иногда нет. Люди, подвергшиеся переохлаждению или, скажем, утонувшие в холодной воде, могут выглядеть мертвыми. Нашу неизвестную нашли в холодной воде. И к тому же есть определенные препараты, которые маскируют признаки жизни и затрудняют обнаружение дыхания и пульса.
— Как в «Ромео и Джульетте». Джульетта выпила какое-то зелье, чтобы выглядеть мертвой.
— Да. Я не знаю, что это было за зелье, но сценарий вполне правдоподобный.
— И какие препараты могут вызвать подобный эффект?
— Например, барбитураты. Они подавляют дыхание, и трудно определить, дышит ли человек.
— Именно это и выявил анализ на токсины, который сделали нашей незнакомке? Следы фенобарбитала.
Она нахмурилась.
— Откуда вы это узнали?
— Из проверенных источников. Но ведь это правда, так ведь?
— Без комментариев.
— Она лечилась у психиатра? Почему у нее передозировка фенобарбитала?
— Мы не знаем даже имени этой женщины, не говоря уже об истории ее болезни.
Некоторое время репортер изучающе глядел на Мауру, и от его пристального взгляда ей было не по себе. Зря я согласилась на это интервью, подумала она. Еще совсем недавно Питер Лукас производил впечатление вежливого и серьезного журналиста — как раз такого, кто отнесся бы к этой истории с должным уважением. Но характер его вопросов ей не нравился. Он пришел на эту встречу, хорошо подготовленный и подкованный как раз в тех деталях, углубляться в которые ей совсем не хотелось: именно эти детали могли привлечь внимание широкой публики.
— Я так понимаю, эту женщину достали из вод залива Хингхэм вчера утром, — продолжал он. — Первой на вызов откликнулась служба спасения Уэймаута.
— Совершенно верно.
— Почему на место не пригласили судмедэксперта?
— У нас нет столько людей, чтобы выезжать на каждое место происшествия. К тому же это случилось в Уэймауте, да и не было никаких очевидных признаков убийства.
— Так решила полиция штата?
— Их детектив подумал, что, скорее всего, произошел несчастный случай.
— Или попытка самоубийства, учитывая результаты анализа на токсины.
Она не видела смысла отрицать то, что ему уже известно.
— Да, у нее могла быть передозировка.
— Передозировка барбитуратом. И переохлаждение в воде. Две причины, которые могли осложнить констатацию смерти. Разве не следовало учесть эти факторы?
— Да, пожалуй, это стоило принять во внимание.
— Но ни полиция, ни спасатели этого не сделали. Уже выглядит как ошибка.
— Такое случается. Это все, что я могу сказать.
— А лично вы, доктор Айлз, когда-нибудь совершали подобные ошибки? Объявляли мертвым того, кто был еще жив?
Маура задумалась, мысленно возвращаясь к годам интернатуры. Однажды ночью ее, дежурного врача, разбудил телефонный звонок. Как сказала медсестра, только что скончалась пациентка койки 336А. Нужно прийти и констатировать смерть. Пока Маура шла к палате, она не испытывала ни беспокойства, ни неуверенности. В институте не было специального курса по методике констатации смерти; предполагалось, что смерть можно установить сразу, едва увидев тело. В ту ночь она шла по больничному коридору, думая о том, что быстро справится с задачей и вернется в постель. Смерть пациентки не была неожиданностью; в медицинской карте женщины на последней стадии рака значилось: «неизлечима». Надежды на выздоровление не было.
Войдя в палату 336, Маура с удивлением обнаружила, что кровать окружена плотным кольцом рыдающих родственников, которые собрались попрощаться с покойной. Ей предстояло работать на глазах целой аудитории, в то время как она рассчитывала на тет-а-тет с покойной. На нее с горечью смотрели глаза родных, пока она, извинившись за вторжение, подходила к больничной койке. Пациентка лежала на спине, лицо ее было умиротворенным. Маура достала из кармана стетоскоп и, просунув мембрану под больничную сорочку, прижала ее к хилой груди. Склонившись над телом, она чувствовала, как плотнее сжимается кольцо родственников, как давит на нее их повышенное внимание. Она не стала долго слушать пациентку, как это было положено. Медсестры уже установили, что она мертва; вызов врача был всего лишь формальностью. Отметка в карте, подпись — все, что им нужно было для отправки пациентки в морг. Напряженно вслушиваясь в тишину, Маура думала только о том, как бы поскорее уйти из палаты. Она выпрямилась, придав лицу приличествующее случаю скорбное выражение, и перевела взгляд на мужчину, который, как она предположила, был мужем покойной. Она уже собиралась пробормотать: «Мне очень жаль, но она скончалась».
