Джейн отложила в сторону досье, собранное бостонской полицией, и потянулась к папке с материалами по преступлению в Эшбурне. И вновь перед ней возникли фотографии убитых женщин. И вновь ее взгляд остановился на жертве номер пять. Она вдруг поймала себя на том, что больше не может смотреть на кровь, на смерть. Похолодев от ужаса, она закрыла папку.
Реджина уснула.
Она отнесла ребенка в кроватку, потом нырнула в свою постель, но дрожь не уходила, и даже тепло Габриэля не согревало. Она понимала, что ей необходимо поспать, но хаос в голове мешал уснуть. Слишком много образов теснилось в сознании. Она впервые поняла, что значит бессонница от усталости. Она слышала, что от недостатка сна люди сходят с ума; может, и она уже на грани помешательства от бесконечных кошмаров и вечно орущего ребенка? «Я должна избавиться от этих снов».
Она почувствовала, как рука Габриэля обвила ее шею.
— Джейн!
— Да, — пробормотала она.
— Ты вся дрожишь. Тебе холодно?
— Немножко.
Он прижал ее покрепче, делясь своим теплом.
— Реджина просыпалась?
— Да, недавно. Я уже покормила ее.
— Была ведь моя очередь.
— Я все равно не спала.
— Почему?
Джейн не ответила.
— Опять этот сон? Да? — спросил он.
— Она как будто преследует меня. Не хочет оставить меня в покое. Черт возьми, каждую ночь она приходит ко мне и не дает уснуть.
— Алена погибла, Джейн.
— Значит, это ее призрак.
— Ты ведь не веришь в призраки.
— Раньше не верила. Но сейчас…
— Что-то изменилось?
Джейн перевернулась на бок и, посмотрев на мужа, увидела в его глазах слабый отблеск городских огней. Ее красавец Габриэль. Как же ей так повезло? Что она сделала, чтобы заслужить его? Она коснулась его лица, провела пальцами по колючей щетине. Даже спустя полгода после свадьбы ей все не верилось, что она делит супружеское ложе с этим мужчиной.
— Я просто хочу, чтобы все снова стало как прежде, — сказала она. — Как будто не было того страшного дня.
Он крепче прижал ее к себе, и Джейн ощутила запах мыла и теплой кожи. Запах ее мужа.
— Потерпи еще немного, — сказал он. — Возможно, эти сны необходимы тебе. Ты переживаешь заново то, что случилось. Так проходят травмы.
— А может, мне просто нужно что-то сделать.
— Что сделать?
— То, о чем просила Алена.
Он вздохнул.
— Ты опять о призраках.
— Но ведь она говорила со мной. Я же это не выдумала. Это не сон, это память, реальные события. — Джейн перевернулась на спину и уставилась в потолок. — «Мила знает». Вот что она сказала. И я это запомнила.
— Что знает Мила?
Она посмотрела на Габриэля.
— Я думаю, Алена имела в виду Эшбурн.
26
К тому времени, как они оказались на борту самолета, вылетающего в Вашингтон, ее груди набухли и разболелись, и тело отчаянно просило облегчения, которое мог принести только грудной ребенок. Но Реджины рядом не было; сегодня она проводит время в заботливых руках Анжелы, и сейчас ее баюкают и развлекают так, как действительно нужно баюкать и развлекать младенца. Уставившись в окошко иллюминатора, Джейн подумала: «Моей дочери всего две недели, а я уже бросила ее. Плохая из меня мать». Но когда Бостон остался далеко внизу, она испытала уже не чувство вины, а внезапную легкость, как будто избавилась от груза материнства, бессонных ночей и бесконечных хождений взад-вперед по комнате. «Что со мной? — удивлялась она. — Почему я испытываю облегчение от того, что нахожусь вдали от ребенка?»
«Плохая из меня мать».
Габриэль взял ее за руку.
— Все в порядке?
— Да.
— Не переживай. Твоя мама прекрасно с ней справляется.
Она кивнула и снова устремила взгляд в окно. Как она могла сказать своему мужу о том, что у его ребенка такая плохая мать — радуется тому, что выбралась из дома и снова вернулась к охоте на преступников? Как признаться в том, что она так скучает по работе, что у нее сжимается сердце, когда на экране телевизора мелькают люди в полицейской форме?
Откуда-то сзади донесся детский плач, и у Джейн запульсировало в грудях, тяжелых от молока. «Мое тело наказывает меня за то, что я бросила Реджину», — подумала она.
Лишь только они вышли из самолета, Джейн нырнула в дамскую комнату. В кабинке она уселась на стульчак и принялась сцеживать молоко в марлевые салфетки, задаваясь вопросом: испытывают ли коровы такое же облегчение, когда их доят? Какое расточительство, думала она, отжимая в унитаз и смывая драгоценное молоко.
Габриэль ждал ее у газетного киоска.
— Чувствуешь себя лучше? — поинтересовался он.
— Му-у-у.
* * *
Детектив из Лисбурга Эдди Уордлоу не выказал особого восторга от встречи с ними. Он оказался мужчиной лет сорока с кислым лицом и глазами, которые не улыбались даже тогда, когда это пытались сделать губы. Джейн не могла понять: то ли он слишком устал, то ли просто раздражен их визитом. Вместо приветствия он попросил их предъявить удостоверения и унизительно долго изучал каждое, как будто сомневаясь в подлинности. Только после этого он неохотно пожал им руки и провел через пост охраны.
— Сегодня утром я говорил с детективом Муром, — начал Уордлоу, когда они шли по коридору.
— Мы сообщили ему, что летим на встречу с вами, — сказала Джейн.
— Он сказал, что вам можно доверять. — Уордлоу полез в карман за ключами, но вдруг замер и взглянул на посетителей. — Мне нужно было узнать, кто вы такие, поэтому я наводил справки. Значит, вы понимаете, что происходит.
— На самом деле мы совершенно не в курсе, — возразила Джейн. — Мы как раз пытаемся разобраться.
— Да? — Уордлоу усмехнулся. — Ну, тогда мы друзья по несчастью. — Он открыл дверь и пригласил их в маленький конференц-зал. На столе стояла картонная коробка с папками, помеченная номером дела. Уордлоу показал на нее. — Видите, сколько у нас материалов. Я не смог все скопировать. Муру я отослал только то, что счел самым важным на сегодняшний день. Это дело с самого начала дурно пахло, и мне нужно быть полностью уверенным в тех, кто увидит эти материалы.
— Может, вам нужны еще какие-нибудь рекомендации? — вспылила Джейн. — Что ж, пожалуйста, поговорите с любым полицейским из нашего отдела. Они все обо мне знают.
— Речь не о вас, детектив. С копами у меня нет проблем. А вот с ребятами из Бюро… — Он посмотрел на Габриэля. — …вынужден держать ухо востро. Особенно с учетом того, что здесь творится.
