— Мила!
Я слышу тяжелое дыхание Ани, вижу ее светлые волосы, струящиеся по плечам. Перед ней простирается пустыня. Если бы она могла бежать быстрее, если бы она могла…
Раздается выстрел.
Я вижу, как она спотыкается и ее кровь брызжет на песок. Но она все равно встает на колени и ползет по колючкам, по камням, острым, как осколки стекла.
Гремит второй выстрел.
Аня падает, белая кожа на буром песке. Здесь она упала? Или там? Я хожу кругами, лихорадочно пытаясь отыскать то место. «Где ты, Аня, где?»
— Мила, скажи нам что-нибудь.
Я вдруг останавливаюсь, не отводя глаз от песка. Женщина что-то говорит, но я почти не слышу ее. Я могу только смотреть на то, что лежит у моих ног.
— Отойди, Мила. Не надо смотреть, — ласково просит меня женщина.
Но я не могу двинуться с места. Я стою как вкопанная, а двое мужчин опускаются на корточки рядом со мной. Один из них натягивает перчатки и разгребает песок, под которым обнаруживаются обтянутые кожей ребра и коричневый череп.
— Похоже, женский, — говорит он.
Некоторое время все молчат. Горячий ветер несет нам в лица пыль, и я зажмуриваюсь. Вновь открыв глаза, я замечаю, что из-под песка показалась большая часть тела Ани. Изгиб ее тазовой кости, коричневое бедро. Пустыня решила отпустить ее, и она вновь выбирается на свет.
Исчезнувшие иногда возвращаются к нам.
— Пойдем, Мила.
Я смотрю на женщину. Она кажется такой строгой и неприступной. Серебристые волосы сверкают, как рыцарский шлем. Она обнимает меня за плечи, и мы вместе возвращаемся к машине.
* * *
— Пора, Мила, — тихо говорит женщина. — Пришло время все рассказать.
Мы сидим за столом в комнате без окон. Я смотрю на стопку бумаги, которая лежит перед ней. Чистые страницы ждут, когда их коснется стержень ее ручки. Ждут, когда на них лягут мои слова, которые я так боюсь произнести.
— Я уже все рассказала.
— Я так не думаю.
— Я ответила на все ваши вопросы.
— Да, ты очень помогла нам. Ты сообщила нам все необходимое. Карлтон Уинн отправится за решетку. Он заплатит за все. Теперь весь мир узнает, что он совершил, и мы благодарны тебе за это.
— Я не знаю, что еще вы хотите услышать от меня.
— Я хочу знать, что спрятано здесь. — Она тянется через стол и касается моей груди со стороны сердца. — Я хочу знать то, о чем ты боишься рассказать мне. Это поможет мне понять схему их действий, и мне будет легче бороться с ними. Я смогу спасти других девушек, таких же, как ты. Ты должна это сделать, Мила.
Я сглатываю слезы.
— И вы отошлете меня обратно.
— Нет. Нет. — Она придвигается ближе, смотрит на меня выразительным взглядом. — Теперь это твой дом, если ты захочешь здесь остаться. Тебя не станут депортировать, даю тебе слово.
— Даже если… — Я замолкаю. Я больше не могу смотреть ей в глаза. Я краснею от стыда и опускаю глаза.
— Ты не виновата в том, что с тобой случилось. Все, что вытворяли с тобой эти люди, все, что заставляли делать, было помимо твоей воли. Но это касается только тела. Но не души. Твоя душа, Мила, по-прежнему чиста.
Я не в силах смотреть ей в глаза. Я сижу, уставившись в стол, и вижу, как капают на столешницу мои слезы, чувствую, как истекает кровью мое сердце, и мне кажется, что с каждой слезой я теряю саму себя.
— Почему ты боишься смотреть на меня? — мягко спрашивает она.
— Мне стыдно, — шепчу я. — То, что вы хотите услышать…
— Тебе будет легче, если меня не будет в этой комнате? Если ты останешься одна?
Я по-прежнему избегаю ее взгляда.
Она вздыхает.
— Хорошо, Мила, вот что мы сделаем. — Она ставит на стол диктофон. — Я включу это и выйду из комнаты. Тогда ты сможешь сказать все, что захочешь. Все, что вспомнишь. Можешь говорить по-русски, если тебе так легче. Любые мысли, любые воспоминания. Рассказывай все, что с тобой произошло. Ты будешь говорить не с человеком, а с машиной. Она тебя не обидит.
Она встает, нажимает кнопку записи и выходит из комнаты.
Я смотрю на красную лампочку, которая горит на диктофоне. Лента медленно крутится, ожидая моих признаний. Ожидая моей боли. Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза. А потом начинаю говорить:
— Меня зовут Мила, а вот моя история.
