– Вы все шутите, Сергей Николаевич, – обиженно протянул Егоров. – И шутки-то у вас такие, все цыплючие и егозистые. Ну, прямо вот как у Генриха Фридриховича, один в один. Вы, случаем, не в одном ведомстве вместе с ним служить начинали?
– В одном, в одном, Егоров, – усмехнувшись, подтвердил полковник. – Ладно, переговоришь с ним сам, если он тебе подойдет и коли согласится с переводом в батальон, то скажешь мне, а уж дальше я и сам все вопросы решу. Нечего тебе лично лезть Антону Павловичу на глаза. Надерзишь ему вдруг при разговоре – потом никакого имущества со складов ведь не получишь, и будете вы, как оборванцы, вдоль Буга в лаптях бегать.
* * *
Рогозина Алексей нашел в дальнем складе, где хранилась вся списанная амуниция и обувка.
– Лешка, ты?! – обрадовано выкрикнул старый знакомец и бодро выскочил навстречу Егорову. Его глаза натолкнулись на георгиевский крест и золотой офицерский горжет с одним лишь серебряным ободком в окантовке, и он разом замер, приняв уставную стойку. – Прошу прощения, господин подполковник! Я это… я ошибся…
– Александр Павлович, дорогой! Ну, ты чего словно бы чужой?! – рассмеялся Алексей, широко расставив руки. – Здравствуй, мой друг и учитель! Давай, что ли, обнимемся, как и прежде! Ну-у?!
Через несколько минут закрыв склад, чтобы посторонние уши не мешали разговору, старые приятели сидели напротив за столом и вспоминали былое.
– А гусара поручика Белозерского помнишь? – Рогозин кивнул Лешке. – Вместе с ним сидели, отчаянный такой, лихой кавалерист.
– Конечно! Я его еще пару раз на дальнем выходе встречал, последний раз уже перед самым сражением в Козлуджи, – вспомнил Алексей.
– Нет более его, – вздохнул интендант. – На дуэли застрелили. Я как раз тогда при Киевском гарнизоне в интендантах был, а его полк квартировался у нас в восьмидесятом году. Ну и там какая-то скверная история случилась после банкета. Все как обычно: дама, оскорбленная честь, вызов, ну и в итоге пуля в грудь. Вот так вот, всю войну на самом острие атаки провел. В паре десятков сшибок и сражений участвовал и выжил для того, чтобы потом от пули какого-то обиженного щеголя сгинуть.
– Печально. Не знал я про это, – покачал головой Егоров. – Думал, он уже эскадроном давно командует, офицер ведь лихой, отважный, самый что ни на есть пример для любого гусара.
– Это да-а, судьба, – вздохнул Рогозин. – А я вот все так же в капитанах, – улыбнулся он печально. – Думал совсем уже из армии уволиться, три года долгосрочного отпуска взял на поправку имения. А-а-а, – махнул он рукой. – Разорился, семью создать так и не сумел. Один путь: или спиться и замерзнуть на пороге трактира, или обратно в армию, служить. Вот и вернулся в гарнизон, а там мое место уже занято, племянник начальника на нем хорошо эдак сидит. Ну и чтобы под ногами не путался да глаза бы не мозолил, сюда вот, в армейское интендантство Днепровской армии спровадили. Да и тут что-то не больно ладится, прежний начальник хорошо знаком с полковником Глуховым. Охарактеризовал, так сказать. Так что шпыняют и кидают в самые дыры. Сейчас вот на этот хлам посадили, – и он кивнул на горы рваных ранцев, подсумков и ремней. – Шепнули уже по секрету, что, дескать, не зря полковник своего человека надо мной поставил, майора Трохина. Может, слышал про него? Дескать, при первой же ревизии всю недостачу на меня повесят, а там… – и он тяжко вздохнул.
– Да чего там вешать-то? – удивился Алексей. – Павлович, да тут же одна рванина у тебя, которую даже полковые умельцы – и те не смогут починить. Все же гнилое совсем! – и он поднял растрескавшийся, весь скукоженный, старейший поясной ремень.
– Эх, Алексей, Алексей! – покачал головой интендант. – Не будьте вы столь наивными, словно юноша. Был бы человек, а недостачу или пересортицу на него всегда можно повесить.
– Что, совсем вам плохо здесь? – посочувствовал ему Лешка. – Ну, тогда у меня к вам будет предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться.
Через три дня к станице Николаевской подъехали два офицера в сопровождении конного десятка охраны.
– Открывай шлагбаум Федотка! – крикнул скачущий впереди всех вестовой. – Не видишь, их высокоблагородие с Елизаветграда изволит возвертаться! А с ним наш новый интендант едет рядышком. Теперяча Степану Матвеевичу все какое-никакое, а облечение будет.
Глава 7. Воскресенье
– Папа, папа, помнишь, ты обещал нас с Настюхой в свой выходной на лодке покатать? – Ильюшка, словно игривый козленок, прыгал возле отца. – Сегодня воскресенье, а ты в прошлое сказал, что вот в это у тебя выходной!
– Обещал детям? – спросила с подковыркой Катарина. – Вот и выполняй все теперь!
– Да, дорогая, я всем и всегда должен, – с улыбкой сказал Лешка. – Ла-адно, съезжу к Платону на пристань, скажу ему, что после обеда за лодочкой вернусь, пусть он ее к воде пока выставит.
– Папа, а можно я с тобой? – попросился Илья. – Я ведь уже научился в седле сидеть. Я тихонечко.
– Ла-адно, так-то и правда, большой уже, только обещаешь, как в прошлый раз, от меня не отъезжать и рядом, чуть позади держаться? – отец строго посмотрел на сорванца.
– Так точно, господин подполковник! – лихо топнул тот ножкой и понесся в дом. – Бабуля, а меня папа с собой на коне верхом берет! Ура! – раздался восторженный крик мальчишки.
– Ой, ну как же это? А если ты упадешь?! – из дома послышался встревоженный возглас тещи.
– Не-ет, бабуля, я уже хорошо верхом умею ездить. Меня дядя Федор, это тот, который смуглый и со шрамом на щеке, изрядно научил конем управлять. Я ни за что с него не упаду!
Алексей с сыном подкатили к пристани, туда, где базировалась речная Бугская флотилия. Часть казаков из ее состава в это самое время смолили большой речной баркас, перевернутый кверху дном. А пара десятков с помощью специальных блоков и подобия небольшого крана устанавливала на палубу недавно полученного галиота шестифунтовый блестящий единорог. Орудие было тяжелое, и деревянные балки крана с натянутыми канатами аж стонали от усилия.
– Давай, давай, тягни! А теперь опускай трохи! – кричал пожилой бритоголовый запорожец, командуя установкой орудия. – Богдан, ну ти чого послабив блок? Василько, а ну заводь, розвертай гармату сюди! – раздались его громкие крики, и под кряхтение, уханье всей команды орудие наконец-то оказалось на палубе.
– Ну, как дела, Платон, продвигается подготовка галиота? – Егоров показал на снующих на палубе казаков.
Казачий старшина удовлетворенно кивнул чубатой головой.
– Просувается, Ляксей Петрович. Потроху, не поспішаючи, зато правильно и без поломок. Ще скілька днів повозимося и корабель на службу встане.
– Ну и хорошо, вон какое у вас прибавление удачное. Нравится? – спросил казака Егоров. – Вы-то ведь привыкли больше на гребных судах ходить, а тут уже чисто парусное оснащение.
– Нии, пане підполковнику, дуже гарний корабель. Восім великих гармат. Все нове. Впораємося
[11], - уверил Платон. – А у вас до мене якась справа?
