– Думаю, нам хватит пары дней для подготовки к выходу, – немного подумав, ответил Егоров. – Дольше тянуть тоже нет смысла, погода сейчас самая хорошая для дальнего перехода: летняя жара спала, а дождей пока что нет. Нужно выходить без промедления.
– Хорошо, – согласился Баранов. – Тогда я докладываю командующему, что вы выходите к Кинбурну утром седьмого. По прибытии в крепость поступаете в непосредственное распоряжение генерал-аншефа Суворова и будете находиться под его началом до особого распоряжения.
* * *
Десятого сентября переправившись у Херсона паромом через Днепр, батальон егерей топал по пыльной дороге в сторону Голой Пристани. Впереди стрелковых рот и по бокам колонны шли дозоры первой конной сотни. В хвосте следовали две тыловых крытых повозки, санитарный фургон и три полевых кухни. Горячее питание прямо на марше и отсутствие задержек с готовкой в артельных котлах дали хорошее ускорение, и уже тринадцатого числа батальон шел по Кинбурнской косе.
В это самое время события вокруг нее все более обострялись. В начале сентября командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал Войнович получил приказ выйти в море на поиски противника и атаковать, буде такой обнаружен. В дальнейшем ему предписывалось не допускать подвоза в Очаков турецких войск и запереть флот неприятеля в его гавани. Предприятие это окончилось весьма печально. Восьмого сентября у мыса Калиакрия эскадра попала в сильнейший шторм, в результате которого практически все корабли получили серьезнейшие повреждения и теперь нуждались в долгом ремонте. Фрегат «Крым» затонул, а оставшийся без мачт 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» отнесло к Босфору, где он и был пленен турками. На Черном море полновластным хозяином оставался османский флот, который продолжил заниматься интенсивной переброской своих войск в главный опорный пункт Северного Причерноморья – крепость Очаков.
Несколько раз за первую декаду сентября чувствующие себя хозяевами на море турки тайно приближались к косе и даже высаживали на ее песчаный берег свои малые десанты. Но каждый раз они обнаруживались казачьими разъездами и после обмена выстрелами отходили обратно в море.
13 сентября к крепости со стороны Очакова подошли десять канонерских лодок и один бомбардирский корабль турок, которые открыли огонь по русским укреплениям. Потери гарнизона были десять человек. Крепостная артиллерия состояла на тот момент из 19 медных и 30 чугунных орудий, распределенных по всему периметру укреплений. Она вступила в противоборство с неприятелем и повредила несколько его судов. Артиллерийская дуэль продолжилась и в сумерки. В эту же ночь более полсотни турок под руководством военного французского инженера Андре-Жозефа де Лафитта скрытно высадились на самое оконечности косы. Находящийся на турецкой службе француз провел промеры глубин у берегов для планирования будущей высадки. С целью отвлечения внимания от его группы турки высадили десант из семи сотен человек в нескольких верстах от крепости, ближе к Херсону.
– Ваше благородие, впереди казачий разъезд! – доложился Хлебникову капрал из передового дозора. – У них на руках два раненых, говорят, совсем недавно бой с турками приняли на косе. Дескать, те из больших баркасов выпрыгнули и дорогу рогатками перегородили. Станичники, стало быть, к ним порысили, а те по ним залп из ружей дали, трех лошадей убили и вот еще в двоих верховых попали.
– Сколько турок всего было? – перебил капрала капитан-поручик.
– Говорят, что очень много! – ответил командир дозора. – Сотни две на дороге стояли и на берегу столько же, а еще и в баркасах полно.
– Понятно, – кивнул командир роты. – Филипп, скачешь к господину подполковнику, доложишься ему обо всем том же, что и мне сейчас говорил. Первый плутонг Луковкина идет авангардом на расстоянии в три сотни шагов. Остальные следом в полной боевой готовности. Рота, вперед!
Ширина косы в том месте, где высадились турки, была примерно около трех верст. Прямо посредине ее шла хорошо набитая дорога, вот на ней-то и обосновалось около двух сотен десантников.
Первая конная остановилась возле трех десятков спешенных казаков. Они перебегали с места на место и суетливо постреливали в сторону турок. Те отвечали им частым огнём. В пыли у дороги лежало два окровавленных трупа и, привалившись к камню, сидел раненый.
– Тыловая группа с восьмым отделением отводят коней подальше, всем остальным спешиться и приготовится к бою! – скомандовал капитан-поручик. – Фрол, перевяжи казака!
– Ну что, станичники, будем ворога вышибать? – крикнул офицер казачьему уряднику. – Отомстим за убитых! Всем в цепь! – махнул он рукой. – Работаем парой, как на учениях. Один бьет, другой цель выбирает! Огонь самостоятельно, по готовности!
«Бам! Бам! Бам!» – ударили первые выстрелы из растянутой цепи. В ответ им раздалось несколько со стороны турок. Две с половиной, три сотни шагов до цели для гладкого ружья – это было запредельное расстояние. Над головой егерей свистели пули, но попаданий в них пока что не было. А вот их «особая» с расширением на тыловой части свинцового цилиндрика на этом расстоянии работала вполне себе уверенно. То в одном, то в другом месте из стоящих шеренг турок выпадали на песок косы фигурки, и с каждой минутой их становилось все больше. Да и била сотня егерей гораздо чаще неприятеля. Когда к месту боя подоспела бегущая батальонная колонна, неприятель уже откатывался в сторону берега. За ним на расстоянии пары сотен шагов следовали стрелки первой роты.
– Батальон, в две шеренги становись! – скомандовал Егоров. – Примкнуть штыки! Идем скорым шагом, дыхание беречь!
Через полверсты из-за дюн показалась цепь стрелков Хлебникова. Егеря перебежками отходили к основным силам батальона и вели огонь в сторону приближающейся толпы неприятеля. Пять сотен турок неслись следом за ними с криками.
– Батальон, стой! – крикнул Егоров. – Первая шеренга с колена, вторая стоя, залпом, дистанция стрельбы – полторы сотни шагов. Це-елься! Начальнику штаба вести отсчет до цели!
– …Двести пятьдесят, двести, сто семьдесят!..
Стрелки первой роты заскочили в стоящие шеренги, уплотнив их.
– …Сто шестьдесят, сто пятьдесят!.. – продолжал отсчет капитан Гусев.
– Огонь! – Шесть сотен стволов ударили в подбегающих турок. Полторы сотни их упали на песок. Но основная масса, чуть замедлившись, словно бы в недоумении и растерянности, продолжала бежать на шеренги в зеленых мундирах.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… – давал отсчет времени перезарядки начальник штаба. Егеря хладнокровно работали со своими ружьями, слышался только лишь стук шомполов о стенки стволов и щелчки взводимых курков.
– …Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать!..
– Огонь! – Залп в упор с расстояния в тридцать-пятьдесят шагов буквально разорвал, положил на песок половину всех наступающих.
– В атаку!
Стена штыков, блестя острой сталью, мерно качнулась вперед. Три сотни оставшихся в живых турок не приняли ближнего боя и, развернувшись, кинулись в сторону недалекого берега. А за ними, сберегая дыхание, бежали цепи егерей. В баркасы, отталкивая их от берега, десант заскакивал уже под россыпь выстрелов. В Очаков из семи сотен вернулось сто девять человек.
