Только вот я не хотела этого… не должна была впутывать его в разборки с парнями своих подруг… а если Игорь подаст заявление в полицию?
Зачем Ира так поступила?
– Что ты наделал? – тихо вопрошаю я, когда Артем садится на водительское место и набрасывает ремень безопасности.
– Ничего такого, о чем бы жалел, – отвечает он, выезжая из паркинга.
В моей голове слишком много вопросов, непонятно, с какого начать, а каким закончить. А ещё там крутится истеричная мысль: «Его накажут. Из-за меня он опять попал в неприятности», и мне никак не получается успокоить нарастающую панику.
– Ты ему что-то сломал? Искалечил его, да?
Картинки в моей голове рождаются самые скверные. Вот Артем черной тенью настигает Игоря, валит его на асфальт и методично молотит по нему кулаками. Избивает, не слушая мольбы о пощаде. Оставляет загибаться на улице, а сам прыгает в авто и мчит ко мне.
Заветная мечта сбылась. Артем отомстил моему обидчику. Почему тогда так отвратно на душе?
– Нет. Просто напомнил, что нехорошо обижать беззащитных девушек.
Даже улыбнуться пытается, скосив на меня взгляд. Видит, наверное, как смертельно я побледнела и сжалась на сидении, как руки вцепились в края юбки.
– Тём, пожалуйста, не надо бить людей. Даже если они последние твари.
– Спасибо, я учту твою просьбу, – важно кивает.
– Я не шучу!
– Я тоже.
– Он может сообщить о тебе в полицию! – ударяю ладонями по передней панели. – Как ты не понимаешь?!
Артем притормаживает и съезжает на обочину, где глушит мотор.
– Софья, – выдыхает мое имя, и каждая буква ранит острой бритвой, – запомни раз и навсегда. Я никому не позволю причинить тебе вред. И мне глубоко плевать, куда и кто сообщит.
– Я себе не прощу, если…
Договорить не успеваю.
Он отодвигает сидение и так умело перетягивает меня на себя, что я даже не успеваю вспомнить, какая неуклюжая и неосторожная. Я сижу на Артеме, чувствую его своими бедрами и не нахожу в себе сил на гнев.
Медленно отводит мои волосы назад, целует меня. Вначале касается шеи губами, чуть прикусывая кожу, оставляя отметины. Трогает синяк, и в глазах его появляется тьма. Мне приходится прижаться крепче и вовлечь Миронова в новый поцелуй, только бы взгляд прояснился.
Прямо посреди трассы. В открытом доступе. Перед всеми.
Кажется, Артему плевать вообще на всё. На проезжающие машины, на шум за окном. Он пробирается ладонью под футболку, сжимает грудь так сладко, что между ног начинает болезненно ныть. Я ответно пытаюсь нащупать ремень на его джинсах и почти хватаюсь за пряжку.
– Т-с-с, – отводит мою руку в сторону. – Не стоит. У меня нет презервативов.
– Зато у меня целая сумочка! – радостно оповещаю я, вспомнив о щедром подарке Ирки.
Артем весело хмыкает – ох, боги, у него загораются ямочки на щеках! – но не торопится продолжать. Лишь поглаживает мою грудь через ткань бюстгальтера, обводит её пальцами. Мучительно долгая ласка. Неспешная. Заставляющая меня терять над собой власть.
– Всё равно не надо. Успеем.
Обратно сесть так же грациозно не получается. Я умудряюсь зацепиться за ручку переключения передач, коленом упереться в приборную панель, запутаться в собственной же юбке. Артем наблюдает за мной, откинувшись в водительском кресле как будто на троне, скрестив руки на груди.
– Прекрати так ухмыляться! – ворчу я, поправив сбившуюся одежду.
– Как? – улыбка на его губах становится только шире.
– Как дьявол-искуситель.
В ответ он гаденько подмигивает мне. Ничего не остается, только показать Артему язык. Хм, кажется, незаметно для самих себя мы перешли на новую стадию отношений. Теперь даже можем открыто ехидничать друг перед другом. Беззлобно, что немаловажно.
Артем довозит меня до коттеджа, но не спешит выйти из машины.
– Зайдешь в дом? – интересуясь, втайне съеживаясь от волнения.
Меня пугает и отказ (не могу думать о том, как расстаться с ним), и согласие (потому что придется предстать перед нашими родителями). Всё слишком запутанно, чтобы однозначно сказать: так чего же я хочу прямо сейчас?
– Нет желания, – качает головой. – Увидимся на празднике.
– Ты точно придешь?
– Не могу же я пропустить свадьбу единственного отца, – а вот теперь он ухмыляется криво и почти болезненно.
– Тём…
– М?
– Напиши мне… если будет возможность.
Он долго думает перед тем, как рвано кивнуть и разблокировать двери.
– Не забывай мазать синяк, Софья, – касается уголка скулы.
Я вываливаюсь из автомобиля и робко машу рукой, почему-то не надеясь на ответный взмах. Артем и не машет. Но вновь подмигивает. Теперь – вполне беззаботно, без намека на шутку или похоть.
Какой же ты сложный, Миронов Артем Денисович.
Из столовой доносятся звуки: шумит вода в мойке, шуршат пакеты. Я заглядываю внутрь. Мама вместе с Денисом Владимирович суетятся, готовя какой-то салат. Если честно, я впервые застаю их за чем-то подобным – личным, милым, – а потому смущаюсь. Уйти, что ли?
Но мама замечает меня и машет намытым авокадо.
– Сонь, ты не поверишь! Мы сделали первое УЗИ! Посмотрели на ребеночка!
Она подлетает ко мне, снимает с холодильника квадратный снимок какой-то точки, в которой невозможно рассмотреть человека, и начинает объяснять, что это такое и сколько ему недель. Денис Владимирович смотрит на неё с нежностью и даже придерживает, когда мама запинается на ровном месте.
Хм, может быть, совместный ребенок – это не так уж и плохо?
Кажется, даже черствое сердце Миронова-старшего растоплено. Жаль только, что его нежности не хватает на старшего сына.
– Ой, а что с твоей щекой? – ахает мама, когда я поворачиваюсь к окну опасным боком.
Все эти дни я успешно маскировала след удара, не выходила без косметики и старалась постоянно обновлять тон. И вот так нелепо прокололась.
– Тебя кто-то ударил? – Денис Владимирович тоже напрягается.
Я хватаюсь за щеку и отрицательно машу головой. Только подробностей не хватало, иначе начнется новая волна гонений на Артема. Я и так не представляю, как быть с тем его поступком, а если ещё отец насядет.
– Я не вписалась в косяк, мам, – отвечаю предельно спокойно. – Хорошо хоть нос не разбила.
– Как это на тебя похоже! – она рассматривает синяк на свет, вертит меня и так, и этак, но убеждается, что всё в порядке. – Где-то у меня была мазь специально против кровоподтеков.
