– Здесь сойдет, – сказал Майкл. – Ты в порядке?
Я кивнул. Или, по крайней мере, подумал, что сделал это. Должно быть, я вообще не шевельнулся, так как Майкл щелкнул пальцами у меня перед носом, чтобы вывести из ступора. В ответ я исполнил слабейший в человеческой истории кивок, словно мои позвонки – это ржавые кандалы. Майклу этого хватило.
– Не вылезай, – велел он.
Я уставился прямо перед собой. Услышал, как брат открывает заднюю дверцу и возится там, вытаскивая мужчину – дыру в мироздании – из машины. Мозг кричал, чтобы я что-нибудь сделал, но тело вело себя как предатель. И не шевелилось.
Через несколько минут Майкл вернулся – взмокший, лоб испачкан грязью – и склонился над рулем.
– Пошли, поможешь мне копать.
В ответ на его приказ члены моего тела разблокировались. Я ожидал, что земля будет холодная, думал, что услышу хруст утреннего ледка под ногами, но вместо этого мои ступни сразу погрузились в мягкий белый покров до самых лодыжек. Я пригляделся. Земля была не укрыта снегом, а затянута паутиной. Пауки накинули свои сети на высокую жесткую траву примерно в футе над землей, и эти переплетенные между собой нити паутины были такими густыми и белыми, что выглядели твердой поверхностью. То, что я принял за блестящий снег, оказалось мерцанием тончайших нитей на свету. Следы Майкла напоминали дырки в пудре. Паутиной была оплетена вся поляна. Место источало величественный покой. Я старался не смотреть на комковатую темную груду посреди паучьего царства в том месте, где заканчивались следы Майкла. Я пошел по ним, и это было все равно что брести сквозь парящий над землей плотный туман. Брат увел меня в сторону от трупа, вероятно, чтобы уберечь от нервного срыва.
У Майкла была небольшая лопата, но мне он велел копать руками. Не знаю, почему я на это согласился. Всю дорогу сюда я думал, что страх Майкла, лихорадочная тревога, владевшая им, когда мы уезжали, улягутся. Должен был наступить момент просветления – осознания, что он увяз по уши и нужно поворачивать назад. Но мой брат поехал в противоположную сторону. Покинув город, он устремился навстречу заре, полный стоического спокойствия.
Тело Майкл накрыл старым полотенцем, но я видел белый локоть, который торчал наружу над паутиной, как упавший с дерева сук.
– Не смотри, – повторял Майкл всякий раз, стоило мне взглянуть в ту сторону.
Минут пятнадцать мы молча рыли землю, потом я остановился.
– Копай дальше! – приказал Майкл.
– Он шевелится.
– Что?!
– Он шевелится! Смотри. Погоди.
Паутинная пелена определенно подрагивала. Сильнее, чем ее мог бы раскачать ветер. Теперь казалось, что это не плотный снег, а покрытая рябью поверхность океана. Я почти ощущал бегущую по нитям вибрацию, как будто сам был пауком, который сплел паутину, центральным нервом.
Майкл перестал копать и посмотрел на меня:
– Иди обратно в машину.
– Нет.
Сам он подошел к телу, снял с него полотенце. Я поплелся за братом и впервые увидел труп целиком. Над одним бедром у него было темное глянцевитое пятно. «Кто-то подстрелил его, а потом я на него наехал», – сказал Майкл. Не мне судить, стрельбу я видел только в кино. На шее у мужчины виднелась выпуклость, словно он проглотил мяч для гольфа. На голове была черная балаклава, но довольно странной формы. Сквозь ткань в разных местах проступали какие-то шишки. В школе меня доставал один парень, он клал два крикетных мяча в носок и размахивал им, подходя ко мне. Вот как выглядела эта балаклава. Мне показалось, что только ткань не дает голове трупа распасться на части. В ней имелись три отверстия: два для закрытых глаз и одно для рта. На губах у мужчины пульсировали маленькие красные пузырьки. Пена накапливалась и стекала на подбородок. Черты лица было не разглядеть, но, судя по крапчатым, опаленным солнцем рукам со вздутыми венами на кистях, он был лет на двадцать старше Майкла.
Я опустился на колени, сцепил руки и пару раз для пробы надавил бедняге на грудь. Грудная клетка ввалилась, как не должна была, я это знал, и мгновение я думал только об одном – что она как та набитая деньгами сумка с расстегнутой молнией и прогнувшейся серединой.
– Ты делаешь ему хуже, – сказал Майкл, подцепил меня под руку и поднял на ноги, собираясь увести.
– Надо доставить его в больницу, – попытался напоследок взмолиться я.
– Он этого не выдержит.
– Может, выдержит.
– Не может.
– Мы должны попробовать.
– Я не могу ехать в больницу.
– Люси поймет.
– Нет.
– Ты уже наверняка протрезвел.
– Может быть.
– Ты не убивал его… Ты же сказал, его подстрелили. А деньги чьи? – (Майкл пробурчал что-то невнятное.) – Он наверняка их украл. Скорее всего. Ты выкрутишься.
– Там двести шестьдесят тысяч.
Читатель, мы с вами уже знаем, что на самом деле их было двести шестьдесят семь тысяч, но тогда меня поразило, что у Майкла не было времени вызвать «скорую», а наскоро пересчитать наличные он успел. В противном случае, если бы он высказывал предположение, то назвал бы какое-нибудь более круглое число – двести пятьдесят тысяч, например. Кроме того, сумма была произнесена как-то призывно. По тону я не мог понять: то ли он предлагает мне часть денег, то ли констатирует факт, который важен для принятия решения.
– Слушай, Эрн, это наши деньги… – начал упрашивать меня Майкл.
Значит, это было предложение.
– Мы не можем просто оставить его здесь. – И потом я добавил так твердо, как не говорил ни разу в жизни: – Я не оставлю.
Брат немного подумал и кивнул:
– Пойду проверю, как он там.
Отойдя от меня, Майкл присел на корточки рядом с телом. Пробыл там пару минут. Я был рад, что приехал, и продолжал тешить себя мыслью, что поступил хорошо. Старший брат редко прислушивается к словам младшего, но без меня ему здесь не обойтись. И я сделал все правильно. Этот мужик все это время был жив, и мы отвезем его в больницу. Майкл высокий, и мне было плохо видно, что происходит, только его согнутая спина и руки, тянущиеся к голове мужчины, – видимо, он догадался поддержать ее на случай повреждения позвоночника. Худые плечи Майкла двигались вверх-вниз. Сердечно-легочная реанимация, запуск человека, как газонокосилки. Я видел ноги раненого. На одной не было ботинка. Мой брат провел рядом с телом уже довольно много времени. Что-то не ладилось. Мы на странице 25.
Майкл встал и вернулся ко мне:
– Теперь можно его хоронить.
О чем он? Нет. Нет. Все это неправильно. Я отшатнулся и грохнулся на задницу. Липкие нити паутины обвили мои руки.
– Что случилось?
– Просто он перестал дышать.
– Перестал дышать?
