– Тогда зачем вы показываете мне это?
– Затем, что вы задаете слишком много вопросов, чтобы от вас можно было просто отмахнуться. И я поинтересовалась вашей семьей – вы не то чтобы девственно-чисты. Если это убийство… значит есть и убийца. А у меня имеются некоторые обязательства перед гостями в части обеспечения их безопасности.
Я был немного обижен ее намеками на прошлое моей семьи и напрягся.
– А не следует ли вам поделиться этими уликами… – Слова вылетели у меня изо рта с лязгом. Хоть я и считал произошедшее убийством, пока мы имели всего лишь мертвого человека в снегу, и называние чего-либо уликами слишком сильно подгоняло ситуацию под мое видение. – То есть информацией, с Кроуфордом, а не со мной?
– С Кроуфордом я не знакома, его явно прислали сюда в качестве мальчика на побегушках разбираться с несчастным случаем. Теперь полицейские знают, что дело серьезное. Мартин – он сержант – приедет сюда из города с детективами, если они ему понадобятся. Но я могу поставить на кон что угодно: в ближайшее время никто сюда не доберется из-за пурги, наверняка они уже застряли где-нибудь. И черт, ну ладно, я скажу: мне не кажется, что Кроуфорд понимает, что он вообще делает.
– Мне тоже, – признался я.
– Скажу честно, я просто цепляю свою тележку к лучшему коню. Вы адвокат.
– Я не адвокат. Я писатель.
– Тогда почему ваш брат так сказал?
– Не знаю. Я помогаю другим людям писать книги о преступлениях и поэтому, наверное, неплохо разгадываю, чем все закончится. Вероятно, он думает, что я смогу разобраться.
Произнося все это, я слегка повышал тон голоса, показывая этим: мол, мне самому это кажется маловероятным, после чего снова переключил внимание на экран.
Воспроизведение записей камеры уже перевалило за рассвет, и фильтр ночного видения отключился, так что картинка вместо зеленоватой стала тускло-серой. На экране появилась полицейская машина Кроуфорда, таймер показывал примерно без четверти семь, тачка направлялась к гостевому дому. Окна у нее без тонировки, так что я видел Кроуфорда, который положил одну руку на спинку пассажирского сиденья, голову немного склонил набок, так что профиль его вырисовывался четко, и зевал во весь рот. Наверняка ему пришлось подняться очень рано, чтобы приехать сюда в такое время.
– Кто нашел тело? – спросил я. Между возвращением машины Марсело и появлением Кроуфорда на экране не возникали никакие расплывчатые тени – ни жертвы, ни убийцы. – От кого поступило сообщение? Наверное, это произошло ранним утром. Никто не выглядит встревоженным.
– Вам придется спросить у Кроуфорда, я не знаю точно.
Теперь экран сделался ярче, белый блик от линзы заставил меня прищурить глаза. На кадрах начали появляться тени, которые в неотфильтрованном дневном свете больше напоминали людей. На паре следующих снимков тени сгруппировались и потянулись вверх по склону, как муравьи. Мне показалось, что я разглядел Энди и себя, встретившихся у моего шале, но не был уверен. Утро промелькнуло: прибыл фургон (по-дурацки большой); люди собрались достаточно близко ко входу, так что можно было рассмотреть их лица. Майкла арестовали. Чертова камера сняла момент, как Эрин обнимает его, а ее рука засунута в задний карман его джинсов. Бывает же такое.
– Вы сказали, это для гостей, чтобы они проверяли погодные условия, прежде чем ехать сюда? То есть эта картинка есть на вашем сайте?
– Да, в реальном времени. Это вполне естественно – прямой эфир на нашей домашней странице.
– Значит, если открыть ваш сайт, можно рассчитать время и проехать в промежутке между снимками, чтобы не попасть в кадр?
– Из этого ничего не выйдет с нашей службой приема гостей.
– Верно. Но частота съемки никогда не меняется, камера щелкает раз в три минуты. Если засечь этот момент по своим часам, то не потребуется даже смотреть прямой эфир, чтобы прошмыгнуть между кадрами.
– Видимо, да.
– А Кроуфорду нужен, скажем, час, чтобы доехать сюда, если он надавит на газ? При этом на экране все равно нет следов тревоги, никто не бежит вверх по склону до самого последнего момента, никто не оповестил сотрудников отеля, а ведь прошел целый час, когда они могли бы что-то предпринять. Получается, некто обнаружил труп, позвонил копам и – что? Лег обратно в постель?
– Вы думаете, полицию оповестил убийца? Он хотел, чтобы копы явились сюда?
– Если исключить невозможное…
– …то, что остается, каким бы невероятным оно ни было, должно быть правдой, – завершила фразу Джульетта. – Как мило. Да, я тоже прочла почти всего Шерлока Холмса. Дом, где проводят выходные, – это тот же Портал Потерянных Носков в стиральной машине, только для книг в мягких обложках: никто их не покупает и не приносит сюда специально, но они всегда здесь. Считайте меня в некотором роде экспертом. Так, значит, я должна прийти к выводу, что ваш план состоит в применении метода исключения?
– Видите ли, – промямлил я, так как это и в самом деле был весь мой план, – мне казалось, такое начало вполне приемлемо.
Я старался не задерживаться взглядом на особенно длинном кусочке отслаивающейся кожи на нижней губе Джульетты, который так и ждал, когда его оторвут.
– Вполне приемлемо, – с игривым скепсисом произнесла она. – Меня поражает, что этот чертов мужик создал самый известный в мире пример рационального решения проблем, и мы все должны забыть, что он абсолютно чокнутый.
– Я этого не знал.
– И вы пишете детективы? – Она всплеснула руками. – Все равно я терпеть не могу те, в которых главный герой – писатель.
Дорогой читатель, хотя я, конечно, знаком с произведениями Артура Конан Дойла, формально он не подпадает под категорию Золотого века детектива, так что, пусть сам я использую холмсианский способ ведения расследования, я не пишу о Дойле. Это я объяснил Джульетте.
– Мне больше интересны люди вроде Рональда Нокса. В тысяча девятьсот тридцатые годы он был частью правящих кругов в области написания детективов. В любом случае я не пишу романы, я создаю руководства, как их писать. Понимаете: «Десять простых шагов для создания вашего первого детектива», «Как стать самым продаваемым автором на Амазоне». Такого рода вещи.
– О, я поняла. Вы пишете книги о том, как писать книги, которых сами никогда не писали и которые покупают люди, которые никогда ничего не напишут.
Честно говоря, она попала в самую точку. Вы будете удивлены, сколько нереализованных романистов готовы раскошелиться на доллар девяносто девять центов ради ощущения прогресса. Мои книги неплохие, но они на самом деле не помогают писателям, а исполняют желания. Я не горжусь этим, но и стыдиться мне нечего.
– Такова жизнь.
– А кто такой тогда этот Нокс? – спросила Джульетта.
– В тысяча девятьсот двадцать девятом году он написал свод правил для авторов детективов. В своих книгах я прилагаю их к современным произведениям этого жанра. Бо́льшая часть заветов Нокса не исполняется, ими пренебрегают, не оставляют от них камня на камне, нынешние писатели склонны обманывать читателя. Нокс назвал свои правила десятью заповедями. Конан Дойл предшествует ему. Почему Нокс псих? Он верил в фей. Пытался охотиться на них. После смерти первой жены и сына пробовал разговаривать с ними во время спиритического сеанса. Он считал свою няню медиумом. Этот человек был настолько не в себе, что хотел убедить Гудини, который открыто признавал, что волшебства не существует, что сам Гудини – волшебник. Это одна из заповедей Нокса. – Я сделал паузу, обдумывая, можно ли считать гибель человека от огня на снегу, притом что снег даже не подтаял, нарушением законов бытия? – Вообще-то, вторая. Нет ничего сверхъестественного.
