– Значит, ты напрямик спросил Уильямсов? – подтолкнул его к продолжению я.
– Эти люди, которые посмели утверждать, что они мои родители… Они продолжали упираться, лгали и лгали, что не знают, кто я! Я разозлился и… Я не хотел… Я нашел способ… дал им почувствовать то, что чувствовал сам. – Он поднял воротник куртки и прижал его к горлу. – Я не могу дышать, когда расстраиваюсь.
– А Элисон? Ты выследил ее, так как она была замешана в дело Маколи. Откуда ты узнал об этом?
– Нет. Я выследил ее, потому что хотел задать ей несколько вопросов, чтобы узнать побольше про Алана. Она была его начальницей. – (Воротник начал отрываться.) – Я не знал, что это она во всем виновата. Что это она, прикрывая свою задницу, заставила моего отца, моего настоящего отца, делать такие вещи, из-за которых его убили. Я хотел всего лишь задать ей несколько вопросов. Честно. – Он потер лоб, провел языком по зубам.
Было видно, что он сознательно отделяет себя от своих поступков, верит, что был вынужден совершить их. Но это не могло быть настолько вынужденным, учитывая, что он привез с собой все снаряжение, чтобы воссоздать древнюю технику пыток, но я не собирался поправлять его.
– Вы все это понимаете, да? – В словах Джереми крылся какой-то грязный намек, он как будто обращался к нам как к равным.
– Если ты так хочешь влиться в семью, мы все здесь. – Я раскинул руки. – Зачем убивать Майкла?
– Майкл должен быть таким же, как я, – скорбно произнес он. – Вот о чем речь. Какой-то незнакомый человек говорит мне, что я Каннингем, а потом я вижу в новостях, что его убил Каннингем. Я начинаю искать информацию про Роберта, и оказывается, он убил этого Брайана Кларка. Тогда я начал думать, что, может быть, не один в этом мире чувствую себя… другим.
– В этот момент ты попытался связаться с Майклом?
– Он не ответил на мое письмо. Я понимал, почему он мне не верит. То есть мне нужно было зайти с другой стороны. Его жена казалась сговорчивее. Она сообщила мне, когда Майкл выйдет на волю. Рассказала про этот ваш семейный уик-энд. Я не мог дождаться встречи не только с Майклом, но и со всеми вами. – Странно, но Джереми улыбался, переживая заново радость от запланированного первого свидания с нами, своими кровными родственниками. – Но я хотел сделать это правильно – сперва повидаться с одним только Майклом и доказать ему, что я достоин стать членом семьи. Я приехал в тюрьму на день раньше, а его там не было. Тогда я рванул сюда. Местный полицейский поставил свою машину не в том месте и не в то время, его жертвоприношение дало мне возможность показать вам, кто я такой.
При слове «жертвоприношение» мы с Джульеттой обменялись тревожными взглядами. Теперь Джереми говорил восторженно, увлеченный выстраиванием мифологии вокруг самого себя.
– Это также дало мне возможность остаться с Майклом наедине. И я мог сделать свои доводы убедительными, так как знал, что он солгал вам про момент своего освобождения. Я хотел выложить ему все и сразу, но вы лебезили перед ним, и я понимал, что другого способа остаться наедине у нас с ним не будет все выходные. Потом поднялся крик, и, может быть, я не так уж удачно выбрал одежду, потому что мне вдруг пришлось помогать то тут, то там, и Джульетта прилепилась ко мне, будто клеем, а иначе мне стали бы задавать вопросы. Я не мог улучить момент и поговорить с Майклом. Только после твоей встречи с ним, Эрнест, я смог показать ему… показать, что принадлежу к семье. Что я такой же, как он.
Теория Софии подтверждалась. Черный Язык заявляет о себе. Хочет, чтобы мы знали: он здесь.
Джереми думал, что нашел свое место в семье убийц. Тело сержанта полиции было не более чем мертвой мышью, принесенной к порогу диким котом.
– Но Майкл оказался не таким уж приветливым, верно? – вставил я. – Он пришел в ужас. Из моего разговора с ним стало ясно, что последние три года Майкл учился жить по-новому и вышел на волю с намерением все исправить. Быть лучше. Но ты ожидал не этого, да? И снова почувствовал себя неудачником?
– Он ведь должен быть таким же, как я. Вы все должны быть, как я! Я пытался договориться с ним. Знал, что он все вам расскажет при первой же возможности. И у него были те фотографии, которые Алан сперва пытался продать мне, и Майкл знал, кто причинил столько горя мне, нам всем, когда я был маленьким, но отказался сказать. Он сказал, что я убью их, а он понял, это ни к чему не приводит, и тогда я понял, что мы с ним разные. Из-за него я почувствовал себя одиноким, как и со своими фальшивыми родителями. Иногда… Я не могу дышать, когда люди… – Он снова тянул себя за воротник. – Он говорил такие вещи. Я не мог дышать… А потом эта женщина…
– Люси.
Я удивился и был слегка впечатлен тем, что Одри поправила его.
– Я пытался придумать, как убраться отсюда, но вы отказывались уезжать, а я должен был играть роль полицейского. И что мне было делать? И она догадалась. Она ждала меня, а я не объявлялся. Когда она поняла, что первый мертвец – коп, ей все стало ясно. Я умолял ее молчать. Я дал ей выбор, понимаете? Она решила прыгнуть. – Голос Джереми стал жалостливым, молящим. Он и правда верил, что мы все окажемся такими же, как он, и его потрясло, что этого не случилось.
– Почему? – Это была Кэтрин, слетавшее с ее языка отвращение выражало общее отношение к происходящему всех, кто сидел в комнате. – Почему кто-то решил, что наша семья – это место, куда можно вписаться?
– Майкл не имел права! – завопил Джереми. – Он не имел права говорить, где мое место. Указывать, что я поступил неправильно. Лицемер! – Следующие слова он буквально выплюнул. – Посмотрите на себя. Каннингемы. Вы убийцы, все. Разве нет?
Мы переглянулись. Энди начал было поднимать руку, чтобы заявить протест, мол, он никого не убивал, но передумал.
Я представил себе Джереми, как он сидит у стены в квартире Элисон Хамфрис, превращенной в душегубку, дверь туалета закрыта, руки у него испачканы пеплом и трясутся, он только что узнал правду о своей настоящей семье. Про нас легко было навести справки в Интернете. Что мы за семья, было широко известно. Майкл, Роберт, Кэтрин и позже София – все эти истории обсуждались публично, и потом люди говорили: у них кровь на руках. Мы были окружены печальной славой в прессе и полицейских кругах. Джереми нашел нас, унял дрожь в руках и подумал: «А что, в конце концов, я не так уж отличаюсь от них».
За нашими спинами раздался тревожный топоток. Мы обернулись и увидели Гэвина, который сильно удивился, заметив, как все взволнованы.
– Сумки уложены, – объявил он, потом немного подумал и добавил: – Кто умер?
Этого секундного отвлечения внимания хватило, чтобы Джереми начал действовать. Мы повернули к нему головы, а он с грохотом опрокинул каминный экран и вооружился кочергой. Джульетта двинулась к нему, но Джереми ткнул своим оружием в ее сторону, и она отшатнулась. Ему было некуда деваться, но он лихо размахивал в воздухе чугунным штырем и шипел:
– Я мог бы просто оставить вас здесь. До этого момента еще мог. После Люси я думал, что сделал достаточно и могу исчезнуть. Но теперь, когда вы меня кинули, оставили драться в одиночку. Когда я был предан, брошен. Вами. – Он обращался ко всем нам, но сверкал глазами на Одри. – Мы, по крайней мере, сгорим вместе.
