Временами Корнелл переходил опасную черту. Но сегодня он оказал им услугу, позволив со стороны взглянуть на сложившуюся картину. У каждого пришедшего на собрание был свой интерес. Катлер хотел получить труп для вскрытия как можно быстрее. Для Гретхен Лиу было важно, под каким углом преподнести ситуацию прессе. Группа управления полетами шаттлов добивалась расширения полетного задания «Дискавери».
Корнелл напомнил им: кроме смерти Кеничи и их личных интересов, есть то, что гораздо важнее для осуществления космической программы.
Оби едва заметно кивнул в знак одобрения, что было замечено сидящими за столом. Сфинкс наконец сообщил о своем решении.
— Каждый успешный запуск — это дар небес, — заключил он. — Этот тоже не должен пройти впустую.
5 августа
«Умер».
Кроссовки Эммы отбивали ритм по беговой дорожке с виброзащитной системой, и каждый удар ее подошв о движущуюся ленту, каждый толчок, сотрясавший ее кости, суставы и мышцы, был наказанием, которое она сама себе назначила.
«Умер.
Мой пациент умер. Он умер по моей вине.
Я должна была понять, что он тяжело болен. Нужно было настоять на эвакуации в КАСе. Но я отказалась и решила, что справлюсь сама. Думала, что мне удастся поддержать в нем жизнь».
Мышцы болели, пот катился по лбу; злясь на себя, Эмма яростно продолжала свое «наказание». Три дня она не занималась на беговой дорожке, потому что вынуждена была присматривать за Кеничи. Теперь она наверстывала упущенное и, застегнув пряжки ограничителей, включила активный режим.
На Земле Эмме нравилось бегать. Она бегала не слишком быстро, но была выносливой. И научилась впадать в гипнотический транс, который наступает у бегунов на длинные дистанции, когда позади остается километр за километром, а жар движущихся мышц сменяется эйфорией. День за днем она вырабатывала выносливость, на одном лишь упрямстве заставляя себя бегать дольше, дальше, всякий раз стараясь побить свой вчерашний рекорд и не давая себе передышки. Такой она была с детства — ниже своих сверстниц, но упорнее. Всю жизнь Эмма боролась, но чаще всего ей приходилось бороться с собой.
«Я совершила ошибку. И мой пациент умер».
Пот пропитал футболку Эммы, а на груди образовалось большое влажное пятно. Мышцы икр и бедер уже не просто болели. Их сводило, они грозили не выдержать давления ограничительных ремней.
Чья-то рука потянулась к выключателю дорожки. Полотно резко остановилось. Эмма подняла голову и встретилась взглядом с Лютером.
— Мне кажется, Уотсон, тебе уже хватит, — спокойно произнес он.
— Еще нет.
— Ты тренируешься уже больше трех часов.
— Я только начала, — мрачно проговорила она.
Она щелкнула переключателем, и снова подошвы кроссовок застучали по движущемуся полотну.
Некоторое время, плавая на уровне ее глаз, Лютер безотрывно наблюдал за ней. Эмма ненавидела, когда за ней наблюдают, а в это мгновение ненавидела даже Лютера: она боялась, что астронавт заметил ее боль и презрение к самой себе.
— Может, проще сразу размозжить себе голову о стену? — предложил он.
— Проще. Но не так болезненно.
— Понял. Наказание — это когда больно, да?
— Да.
— А что изменится, если я скажу тебе, что все это чушь? Потому что это действительно чушь. Пустая трата энергии. Кеничи умер, потому что был болен.
— Я должна была его вылечить.
— Ты не смогла спасти его и теперь считаешь себя главной бестолочью в отряде, да?
— Да.
— Ты ошибаешься. Потому что этот титул я заработал раньше тебя.
— Соревноваться, что ли, будем?
Он опять отключил дорожку. И снова полотно замерло. Лютер посмотрел Эмме в глаза таким же, как и у нее, сердитым взглядом.
— Помнишь мой прокол? На «Колумбии»?
Эмма ничего не ответила, да и не нужно было. Об этом в НАСА помнили все. Это произошло четыре года назад во время полета, целью которого был ремонт околоземного спутника-ретранслятора. Именно Лютер должен был обеспечить возвращение аппарата на орбиту по окончании ремонтных работ на борту шаттла. Все шло по плану. В нужный момент был произведен выброс спутника из грузового отсека, и экипаж некоторое время следил, как он уплывает от МКС. Ракетные двигатели тоже заработали точно по расписанию, унося аппарат на нужную высоту.
И вдруг спутник перестал отвечать на команды. Он стал мертвым телом, куском мусора стоимостью несколько миллионов долларов, наматывающим виток за витком вокруг Земли. Кто был виноват в этом?
Почти сразу вина легла на плечи Лютера Эймса. В частной фирме, которой принадлежал спутник, заявили, что Лютер поспешил с выбросом спутника, забыв ввести необходимые коды или упустив еще что-нибудь. Лютер настаивал, что коды он ввел и что его сделали козлом отпущения из-за ошибок, допущенных производителями спутника. Широкой огласки эта история почти не получила, но внутри НАСА о ней знали все. Лютер перестал получать назначения на новые запуски и стал «астронавтом-призраком» — он оставался в отряде, но его не замечали те, кто формирует экипажи.
Все осложнял еще и тот факт, что Лютер был черным.
Три года он прозябал в безвестности, и его негодование росло. Только поддержка близких друзей из числа астронавтов — особенно Эммы — удерживала его в отряде. Он знал, что не совершал ошибки, но в НАСА ему верили немногие. У него за спиной шептались. Кое-кто указывал на Лютера, как на доказательство того, что этнические меньшинства — люди второго сорта. Он боролся за свое положение, даже когда подступало отчаяние.
Затем правда открылась. Спутник действительно оказался бракованным. Лютера Эймса официально оправдали. Не прошло и недели, как Гордон Оби предложил ему назначение: четырехмесячный полет на борту МКС.
Но Лютер до сих пор ощущал это пятно на своей репутации и понимал чувства Эммы.
Он приблизился почти вплотную к Эмме, но ей тяжело было видеть Лютера.
— Ты не идеальна, верно ведь? Все мы люди. — Он замолчал и сухо добавил: — Ну, возможно, кроме Дианы Эстес.
Сама того не желая, она рассмеялась.
— Наказание закончено. Пора жить дальше, Уотсон.
Дыхание восстановилось, но сердце продолжало колотиться: она все еще злилась на себя. Лютер был прав — нужно жить дальше. Пора заняться последствиями совершенных ошибок. Нужно передать в Хьюстон последний отчет: медицинскую сводку, течение болезни, диагноз, причину смерти. «Врачебная бестолочь».
— Стыковка с «Дискавери» через два часа, — сообщил Лютер. — Тебе нужно кое-что сделать.
Спустя мгновение она, кивнув, отстегнула ремни-ограничители. Пора заняться делом — катафалк уже в пути.
7 августа
