Успокоенная Джилл повернулась обратно к зеркалу. «Это всего лишь небольшое кровотечение, — подумала она. — Ничего серьезного». Но отражение пугало ее. Один глаз нормальный, а другой — злобный, ярко-красный. Какой-то неземной. Дьявольский.
10 августа
— Вот ведь чертовы гости, — сказал Лютер. — Мы уже и дверь за ними закрыли, а они все не хотят уходить.
Все сидевшие на кухне рассмеялись, даже Эмма. В последние несколько дней на борту МКС было невесело, и приятно было слышать, что люди снова шутят. После перемещения тела Кеничи в «Дискавери» настроение у всех вроде бы улучшилось. Мешок с его трупом постоянно напоминанал о смерти, и Эмма испытала облегчение, что ей больше не придется сталкиваться со свидетельством собственной ошибки. Она снова могла сконцентрироваться на работе.
И даже могла смеяться над шутками Лютера, хотя предмет его острот — отсрочка расстыковки — казался не особенно смешным. Это усложнило их день. Они ожидали, что «Дискавери» покинет станцию раньше, еще вчера утром. Прошел целый день, а корабль все еще был пристыкован и не собирался покидать МКС как минимум еще двенадцать часов. Неопределенное время расстыковки нарушало и рабочее расписание станции. Расстыковка — это не просто отделение от МКС корабля, который после этого улетает. Это осторожный танец двух огромных объектов, которые несутся на скорости двадцать восемь тысяч километров в час, требующий взаимодействия экипажей корабля и МКС. Во время расстыковки программному обеспечению системы управления космической станцией нужно на время изменить конфигурацию компьютеров, а потому экипаж вынужден приостановить большую часть своей исследовательской деятельности. Всем придется сконцентрироваться на расстыковке.
На том, чтобы не допустить катастрофы.
И вот теперь облачность над авиабазой в Калифорнии отложила расстыковку, нарушив распорядок дня станции. Но такова особенность космических полетов — с уверенностью можно предсказать лишь то, что полет будет непредсказуемым.
Пузырь виноградного сока проплыл в опасной близости от головы Эммы. «А здесь тем более ничего предсказать невозможно», — подумала она, со смехом наблюдая, как Лютер с соломинкой в руке погнался за пузырем. Стоит только на мгновение отвлечься, и какой-нибудь необходимый инструмент или добрая порция сока уже уплыли. Без гравитации незакрепленные предметы может унести куда угодно.
С подобным явлением и столкнулся экипаж «Дискавери».
— Эта дрянь заляпала весь блок ЦАПа
[28]
в хвостовой части, — услышала Эмма голос Киттреджа. Командир «Дискавери» разговаривал с Григгсом по подсистеме связи между космическими кораблями. — Мы все еще пытаемся очистить тумблеры, но когда эта штука высыхает, она превращается в густую слизь. Остается надеяться, что она не закупорила порты данных.
— Вы нашли источник? — поинтересовался Григгс.
— Мы нашли небольшую трещину в камере с рыбами-жабами. Но непохоже, чтобы оттуда что-то текло — во всяком случае это вряд ли заполнило бы весь отсек.
— Откуда еще это могло вытечь?
— Мы проверили кухню и туалет. Из-за уборки у нас не было возможности обнаружить источник. Понятия не имею, что это может быть. Похоже на лягушачью икру. Округлые гроздья, слипшиеся в зеленую массу. Видел бы ты мой экипаж — мы словно охотники за привидениями. Да еще красный дьявольский глаз Хьюитт. Страшно смотреть.
«Дьявольский красный глаз»?
Эмма повернулась к Григгсу.
— Что с глазом Хьюитт? — спросила она. — Я ничего об этом не знаю.
Григгс передал вопрос «Дискавери».
— Просто кровоизлияние в склеру, — ответил Киттредж. — О'Лири говорит, ничего серьезного.
— Дай мне поговорить с Киттреджем, — попросила Эмма.
— Пожалуйста.
— Боб, это Эмма, — сказала она. — Откуда у Джилл это кровоизлияние?
— Вчера она проснулась от кашля. Мы думаем, что причина в этом.
— У нее нет болей в животе? Голова не болит?
— Некоторое время назад она действительно жаловалась на головную боль. А еще у всех нас болят мышцы. Но мы тут работаем, как лошади.
— Тошнота? Рвота?
— У Мерсера расстройство желудка. А что?
— У Кеничи тоже было кровоизлияние в склеру.
— Но в этом же ничего страшного нет, — возразил Киттредж. — Так говорит О'Лири.
— Нет, меня беспокоит совокупность симптомов, — сказала Эмма. — Болезнь Кеничи началась с рвоты и кровоизлияния в склеру. Затем боль в животе. Головная боль.
— Ты хочешь сказать, это что-то вроде инфекции? Тогда почему ты не заболела? Ты ведь за ним присматривала.
Хороший вопрос. Эмма не могла на него ответить.
— О каком заболевании идет речь? — спросил Киттредж.
— Я не знаю. Могу сказать только, что Кеничи потерял трудоспособность через сутки после появления первых симптомов. Вам, ребята, надо отстыковаться и сейчас же отправляться домой. До того как кто-нибудь на «Дискавери» заболеет.
— Нет, мы не можем. На авиабазе Эдвардc облачность.
— Тогда Белые Пески.
— Сейчас это не лучшая альтернатива. У них проблемы с ТАКАНом.
[29]
Да ладно, мы себя прекрасно чувствуем. Только дождемся хорошей погоды. Это произойдет не позднее чем через двадцать четыре часа.
Эмма посмотрела на Григгса.
— Я хочу поговорить с Хьюстоном.
— Они не станут рисковать и сажать их в Белых Песках только из-за того, что у Хьюитт покраснел глаз.
— Возможно, это серьезней, чем просто кровоизлияние в склеру.
— Как они умудрились заразиться от Кеничи? Они ведь не контактировали с ним.
«Труп, — подумала она. — На корабле его труп».
— Боб, — позвала она. — Это снова Эмма. Я хочу, чтобы вы проверили мешок.
— Что?
— Нет ли дыры в саване Кеничи.
— Ты же сама видела, что он закрыт герметично.
— Ты уверен, что с мешком ничего не случилось?
— Ладно, — вздохнул он. — Должен признать, мы не проверяли тело с тех пор, как его переправили на борт. Наверно, мы все немного побаиваемся его. Мы закрыли спальную панель, чтобы не смотреть на него.
— Как выглядит саван?
— Сейчас, я пытаюсь открыть панель. Кажется, она немного залипла, но… — последовало молчание. Затем Киттредж пробормотал: — Боже!
— Боб!
— Жидкость вытекает из мешка!
— Что это? Кровь, сыворотка?
