Роман нажал кнопку внутренней связи.
— Скафандр! Вы не повредили его?
Женщина медленно поднялась на ноги, и Роман заметил ужас на ее лице. Она осмотрела перчатки, рукава, затем стык между скафандром и шлангом, подающим воздух.
— Нет, — сказала она, облегченно всхлипнув. — Не порвала.
Кровь брызнула на окно. Роман отпрянул, когда яркие капли потекли по стеклу. Хелсингер бился головой об пол, его спина то расслаблялась, то выгибалась. Опистотонус. Роман только однажды видел такую неестественную позу у отравленного стрихнином — тело выгибалось, словно натянутый лук. У Хелсингера начался новый спазм, и он снова ударился головой о бетон. Кровь брызнула на лицевые панели обеих медсестер.
— Отойдите! — приказал Роман по внутренней связи.
— Он убьется! — возразил врач.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще заразился.
— Если мы не сдержим эти приступы…
— Вам его не спасти. Сейчас же отойдите в сторону. А то сами поранитесь.
Медсестры неохотно отступили. Спустя некоторое время к ним присоединился и врач. Глядя на жуткую сцену, они стояли молча и неподвижно.
Снова начались конвульсии — голова Хелсингера запрокинулась назад и ударилась об пол. Кожа, словно треснувшая по швам одежда. Лужа крови превратилась в озеро.
— Боже, посмотрите на его глаза! — закричала одна из медсестер.
Они были выпучены и походили на два гигантских шара. «Травматический проптоз», — подумал Роман. Глазные яблоки сместились вперед из-за сильнейшего внутричерепного давления, до предела отодвинув веки.
Приступы продолжались, не ослабевая, голова билась об пол. Отлетавшие осколки костей бились в смотровое окно. Казалось, больной пытается раскроить себе череп, высвободить находившееся внутри нечто.
Еще один удар. Снова в смотровое окно полетели осколки костей и капли крови.
Должно быть, он уже умер. Почему приступы продолжаются?
Но агония Хелсингера продолжалась — так бьется и мечется обезглавленная курица. Голова приподнялась над полом, спина выгнулась вперед, словно пружина, а затем распрямилась. Шея резко отклонилась назад. Раздался треск, и череп раскололся, словно яйцо. Полетели осколки костей. Серое вещество залило смотровое окно.
Роман отшатнулся, ахнув от неожиданности, к горлу подступила тошнота. Он опустил голову, пытаясь совладать с собой и побороть дурноту, которая грозила погрузить зрение во мрак.
Обливаясь потом и дрожа, доктор поднял голову, чтобы еще раз взглянуть в смотровое окно.
Натан Хелсингер затих. То, что осталось от его головы, покоилось в луже крови. Ее было так много, что Роман не сразу смог отвести взгляд от большой алой лужи. Затем он перевел глаза на лицо Хелсингера. На сине-зеленую массу, которая, дрожа, проступила у него на лбу. Цисты.
«Химера».
14 августа
«— Что случилось, в чем дело?
— Ухо… У меня в ухе…
— Болит? Ухо болит? Посмотри на меня!
— Оно пробирается глубже! Вытащите его! Уберите его!»
Научный консультант Совета национальной безопасности Джаред Профитт выключил магнитофон и посмотрел на сидевших за столом людей. На их лицах был написан ужас.
— То, что произошло с Николаем Руденко, не просто декомпрессия, — произнес он. — Поэтому мы пошли на такие меры, и я просил вас держаться до конца. Слишком многое поставлено на карту. Пока мы не узнаем об этом организме больше — как он размножается, как заражает, — мы не можем позволить астронавтам вернуться на Землю.
Ответом была оглушающая тишина. Даже администратор НАСА Лерой Корнелл, который открыл собрание гневным протестом по поводу захвата агентства, утратил дар речи.
Первым вопрос задал президент:
— Что же мы знаем об этом организме?
— Доктор Айзек Роман из ВИМИИЗ может ответить на ваш вопрос лучше меня, — ответил Профитт и кивнул Роману.
Тот сидел не за столом, а в стороне, поэтому его никто не замечал. Доктор, высокий седеющий человек с усталым взглядом, встал, чтобы его видели.
— Боюсь, новости у меня нехорошие, — начал он. — Мы вводили Химеру большому количеству различных млекопитающих, включая собак и паукообразных обезьян. Все они погибали за девяносто шесть часов. Коэффициент смертности — сто процентов.
— И нет лечения? Ничего не помогает? — удивился министр обороны.
— Ничего. И это страшно. Но есть новости и похуже.
Все затихли, страх исказил лица присутствующих. Разве может быть хуже?
— Мы сделали повторный ДНК-анализ самого последнего поколения яиц, собранных из тел погибших обезьян. У Химеры появился новый кластер генов, характерный для Ateles geoffroyi. Паукообразной обезьяны.
Президент побледнел. И посмотрел на Профитта.
— Я вас правильно понял?
— Поразительно, — сказал Профитт. — Проходя через нового «хозяина», организм дает новое поколение и, похоже, добавляет новую ДНК. Он обладает умением опережать нас на несколько шагов, потому что приобретает новые гены и способности, которых у него не было раньше.
— Как, черт возьми, он это делает? — поразился генерал Мори из Объединения начальников штабов. — Организм, добавляющий новые гены? Постоянно перестраивающий самого себя? Это невозможно.
— Это возможно, сэр, — возразил Роман. — В действительности подобный процесс происходит в природе. Бактерии часто делятся друг с другом генами, используя в качестве агентов вирусы. Так им удается быстро выработать устойчивость к антибиотикам. Они распространяют гены, отвечающие за сопротивляемость, добавляя новые участки ДНК к своим хромосомам. Как и все в природе, они используют любые средства для выживания. Для сохранения собственного вида. Этот организм занимается тем же самым. — Он прошел к столу, туда, где лежал увеличенный микроснимок. — На этой фотографии видны клетки, напоминающие крошечные гранулы. Это сгустки вирусов-помощников. Агентов, которые проникают в клетки «хозяина», атакуют ДНК и по возвращении в Химеру приносят с собой частички генетического материала. Добавляя новые гены, новое оружие в свой арсенал. — Роман посмотрел на президента. — Этот организм готов к тому, чтобы выжить в любой среде. Для этого ему нужно атаковать ДНК местной фауны.
Президент помрачнел еще больше.
— Значит, он продолжает меняться. Эволюционировать.
За столом началось беспокойное бормотание. Собравшиеся обменивались испуганными взглядами.
— А что там заразившийся врач? — поинтересовалась дама из Пентагона. — Тот, что на карантине высшей защиты во ВИМИИЗ? Он жив?
Роман замолчал, в его взгляде мелькнула боль.
— Доктор Хелсингер умер прошлой ночью. Я был свидетелем его конца, и это… ужасная смерть. У него начались такие сильные судороги, что мы побоялись сдерживать его — он мог бы повредить чей-нибудь скафандр и заразить кого-нибудь еще. Таких приступов я еще не видел. Казалось, нейроны в его мозгу решили устроить электрическую бурю. Он сломал поручни кровати. Взял и выломал их из корпуса. Скатился с матраса и начал… начал биться головой об пол. Так сильно, что мы… — Роман с трудом сглотнул. — Мы слышали, как треснул его череп. Кровь разбрызгивалась повсюду. Он продолжал биться головой об пол, словно хотел ее расколоть и избавиться наконец от внутреннего давления. Травма только ухудшила его состояние — началось кровоизлияние в мозг. В конце концов внутричерепное давление возросло так, что глаза вылезли из орбит, словно у персонажа мультфильма. Или у животного, раздавленного автомобилем. — Он глубоко вздохнул. — Так, — тихо добавил он, — наступила смерть.
