— Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос.
Джек немного поразмышлял, пытаясь найти рациональный ответ, но так его и не нашел.
— Расскажи мне об эксперименте поподробнее, — попросил он. — Что такое этот археон?
— Мы с Петровичем просмотрели научную литературу. Археон — это аномальный домен одноклеточных организмов, называемых экстремофилами — «любителями непригодных для жизни условий». Их открыли всего двадцать лет назад, они обитают и буйно размножаются возле кипящих вулканических образований на морском дне. Они также обнаружены в полярных ледяных шапках и камнях из земных глубин. В местах, где, как нам казалось, жизнь не может существовать.
— Значит, они что-то вроде жизнестойких бактерий?
— Нет, они — совершенно иная форма жизни. Их название буквально означает «древние». Они такие древние, что дата их происхождения совпадает с датой происхождения жизни на Земле. Тогда даже бактерий не существовало. Археоны — одни из первых обитателей планеты, и, вероятно, будут последними, кто на ней останется. Неважно, что произойдет — начнется ли атомная война, упадет ли астероид, — они надолго переживут нас. — Лиз помолчала. — В каком-то смысле они и есть завоеватели Земли.
— Они заразны?
— Нет. Археоны безопасны для людей.
— Тогда это не наш организм-убийца.
— А что если вместо этой культуры было что-то еще? Что если она перед самой отправкой поместила туда какой-то другой организм? Любопытно, что Хелен Кёниг исчезла в самое сложное время.
Джек на некоторое время замолчал, раздумывая, почему Хелен Кёнинг приказала уничтожить свой эксперимент. Он помнил, что Гордон Оби сказал на собрании. Возможно, это была вовсе не диверсия, а нечто не менее страшное. Ошибка.
— Еще кое-что сильно встревожило меня, — снова заговорила Лиз.
— Что?
— То, как эксперимент финансировался. Исследования, которые ведутся вне НАСА, проходят конкурс, чтобы оказаться на борту станции. Ученые подают заявки в УИОБИМ,
[43]
объясняя возможную коммерческую пользу эксперимента. Мы рассматриваем эти заявки, затем отправляем в различные комиссии и уж потом отдаем предпочтение тому или иному эксперименту. Процесс занимает много времени — минимум год.
— Как долго рассматривалась заявка на археон?
— Шесть месяцев.
Джек нахмурился.
— Заявку провели по всем инстанциям так быстро?
Лиз кивнула.
— Быстрый путь. Этому эксперименту не пришлось соревноваться за финансирование в НАСА, как большинству других. Его участие спонсировали. Кто-то заплатил за то, чтобы послать его на станцию.
В действительности отправка на борт полезной нагрузки от коммерческих пользователей было одним из способов, которым НАСА поддерживала материальную жизнеспособность МКС.
— И зачем какой-то компании тратить огромные деньги — я подчеркиваю, огромные деньги, — чтобы вырастить в пробирке, по сути, никому не нужные организмы? Любопытство ученого? — Она скептически фыркнула. — Я так не думаю.
— Какая компания заплатила за эксперимент?
— Фирма, на которую работала доктор Кёниг. «СиСайенс» из Ла-Хойя, Калифорния. Они занимаются созданием коммерческих продуктов морского происхождения.
Отчаяние, которое охватывало Джека ранее, отступило. Теперь у него была информация, с которой можно работать. План действий. Наконец он может сделать хоть что-то.
— Мне нужен адрес и телефон «СиСайенс», — сказал он. — И имя человека, с которым ты говорила.
Лиз отрывисто кивнула.
— Считай, что все это у тебя уже есть.
17 августа
Диана очнулась от тревожного сна, голова болела, а сновидения продолжали затуманивать разум. Ей виделась Англия, дом в Корнуолле, где она жила еще девочкой. Дорожка, вымощенная аккуратными кирпичиками, вела ко входу, увитому розами. Во сне она открывала небольшую калитку и слышала привычный скрип несмазанных петель. Вот она идет по дорожке к дому. Всего пять-шесть шагов, и Диана, оказавшись перед дверью, откроет ее. Крикнет, что она дома, наконец-то дома. Ей хотелось, чтобы мама обняла ее и простила. Но пять шагов превратились в десяток. В два десятка. Диана не могла попасть в дом, дорожка становилась все длиннее и длиннее, и в конце концов дом отдалился, уменьшившись до размеров игрушки.
Диана проснулась от собственного отчаянного крика; ее руки были вытянуты вперед.
Она открыла глаза и заметила, что на нее смотрит Майкл Григгс. Его лицо частично скрывали защитная маска и очки, но гримаса ужаса не укрылась от Дианы. Она расстегнула спальный мешок и проплыла через российский рабочий модуль. Но еще до того как взглянуть в зеркало она уже знала, что увидит.
Ярко-красное пятно расползлось по белку ее левого глаза.
Эмма и Лютер разговаривали вполголоса, вплывая в тускло освещенную лабораторию. Большая часть станции до сих пор была отключена от энергоснабжения; только российский сектор, у которого было собственное снабжение, работал в обычном режиме. Американский сектор казался жутким лабиринтом темных туннелей, и в полумраке жилого модуля самым ярким источником света был экран компьютера, на котором отображались диаграммы контроля внешних условий и системы жизнеобеспечения. Эмма и Лютер уже были знакомы с этими системами, запомнили их компоненты и подсистемы во время тренировок на Земле. Теперь у них была веская причина проверить систему. На борту оказалась инфекция, и они подозревали, что заражена вся станция. Когда Николай кашлял, распространяя яйца по российскому рабочему модулю, люк был открыт. За несколько секунд циркуляционная установка станции, предназначенная для того, чтобы воздух с высоким содержанием диоксида углерода не скапливался, разнесла капли по другим частям станции. Но неизвестно, отфильтровала ли система контроля внешних условий эти частички из воздуха, как должна была? Или теперь заражена вся станция, все модули?
На экране компьютера отображались диаграммы входящего и выходящего воздушных потоков в атмосфере станции. Кислород подавался из нескольких независимых источников. Главным источником был российский генератор «Электрон», который путем электролиза получал из воды водород и кислород. Генератор на твердом топливе, использующий химические картриджи, был одним из резервных источников, как и кислородные резервуары, которые заполнял шаттл. Через систему распределения кислород смешивался с азотом и распространялся по станции, а вентиляторы поддерживали циркуляцию воздуха между модулями. Также вентиляторы прогоняли воздух через различные воздухопромыватели и фильтры, очищая его от углекислого газа, воды и посторонних частиц.
— Фильтры тонкой очистки должны были отловить все яйца и личинки за пятнадцать минут, — заметил Лютер, указывая на очень мощный корпускулярный воздушный фильтр на диаграмме. — Эффективность этой системы — девяносто девять и девять десятых процента. Все, что крупнее трети микрона, будет отфильтровано.
