– Да, – говорит Эмма. Делает паузу. Откашливается. – Я наняла частного педагога для отработки навыков общения – Джесс Огилви.
– Джейкобу нравилась Джесс?
Глаза Эммы наполняются слезами.
– Да.
– Откуда вам это известно?
– Ему было хорошо с ней, а таких людей очень мало. С ней он делал то… чего обычно не стал бы… – Эмма замолкает и утыкается лицом в ладони.
Вот черт!
– Мисс Хант, – говорю я, – спасибо. Больше нич…
– Подождите, – обрывает меня она. – Я… я еще не закончила.
Это для меня новость. Я едва заметно качаю головой, но Эмма смотрит на Джейкоба.
– Я только… хотела сказать… – Она поворачивается к присяжным. – Джейкоб сказал мне, что не хотел ее смерти, что он не виноват…
Глаза у меня расширяются. Это непрописанный сценарий, опасная территория.
– Протестую! – восклицаю я. – Показания с чужих слов.
– Вы не можете отклонять показания своего свидетеля, – заявляет очень довольная Хелен.
Но я не должен и давать своему свидетелю веревку, чтобы повеситься, как и всем остальным.
– Тогда я закончил, – говорю я и сажусь рядом с Джейкобом, вдруг испугавшись, что на этом закончится все.
Джейкоб
Она сказала им.
Моя мать сказала им правду.
Я смотрю на присяжных, вглядываюсь в каждое из их выжидательных лиц, потому что теперь они должны понять: я не монстр, каким изобразили меня все эти свидетели. Оливер оборвал маму прежде, чем она успела сказать остальное, но они наверняка все понимают.
– Прежде чем мы начнем перекрестный допрос, советники, – говорит судья, – мне бы хотелось сделать то, что мы упустили вчера в связи с ранним прекращением заседания. Кто-нибудь из вас возражает против того, что мы завершим опрос этого свидетеля и закроем сегодняшнюю сессию?
Тут я смотрю на часы и вижу, что уже четыре.
Нам нужно уезжать, чтобы успеть домой к 16:30, началу «Борцов с преступностью».
– Оливер, – шепчу я. – Скажите «да».
– Я ни в коем случае не оставлю в голове присяжных последние слова твоей матери на все выходные, – шипит мне в ответ Оливер. – Мне все равно, как ты с этим справишься, Джейкоб, но тебе придется.
– Мистер Бонд, – говорит судья, – будьте добры, ознакомьте нас с содержанием вашего разговора.
– Мой клиент сказал мне, что отсрочка закрытия сессии его устраивает.
– Розовею от удовольствия, – говорит судья, хотя нисколько не порозовел. – Мисс Шарп, свидетельница ваша.
Прокурор встает:
– Мисс Хант, где был ваш сын во второй половине дня двадцатого января?
– Он пошел на занятие в дом Джесс.
– В каком состоянии он вернулся?
Мама отвечает не сразу.
– Был взволнован.
– Как вы догадались?
– Он забежал в свою комнату и спрятался в шкаф.
– Не совершал ли он действий, направленных на причинение вреда самому себе?
– Совершал, – говорит Эмма. – Он стучался головой о стену.
Интересно, я этого не слышал. Когда у меня случается нервный срыв, я плохо помню, что происходило.
– Но вам удалось его успокоить, верно?
– Постепенно.
– Какие методы вы использовали? – спрашивает прокурор.
– Погасила свет и включила его любимую песню.
– Боба Марли «Я пристрелил шерифа»?
– Да.
Уже 16:07, и я вспотел. Сильно.
– Он применяет песню «Я пристрелил шерифа» как средство успокоения? – спрашивает Хелен Шарп.
– Это не имеет отношения к сути песни. Ему понравилась мелодия, и она успокаивала его, когда он капризничал в детстве. Просто так повелось.
– Это, конечно, связано с его одержимостью уголовными преступлениями, не так ли?
Я не одержим уголовными преступлениями. Я одержим их расследованием.
– Джейкоб не склонен к насилию, – говорит моя мать.
– Нет? Его судят за убийство, – резко возражает Хелен Шарп, – и в прошлом году он напал на девушку, разве нет?
– Его спровоцировали.
– Мисс Хант, у меня есть отчет сотрудника, отвечающего за безопасность в школе, которого вызвали после этого инцидента. – Прокурор предъявляет его как доказательство, на нем ставят штамп (уже 16:09), и подает моей матери. – Прочтите, пожалуйста, выделенный цветом фрагмент.
Мама берет лист.
– Семнадцатилетняя девушка утверждала, что Джейкоб Хант подошел к ней, прижал ее к шкафчику и душил, пока его не оттащил кто-то из сотрудников школы.
– Вы считаете, это не насильственный акт? – спрашивает Хелен Шарп.
Даже если мы уйдем сейчас, то на одиннадцать минут опоздаем на «Борцов с преступностью».
– Джейкоб почувствовал себя загнанным в угол, – говорит моя мать.
– Я не спрашиваю вас, что чувствовал Джейкоб. Единственный человек, который может судить об этом, – он сам. Меня интересует, отнесете ли вы к категории насильственных действий то, что девушка была прижата к шкафчику в раздевалке и ее душили?
– Эта жертва, – говорит мама с горячностью в голосе, – та же очаровательная особа, которая обещала Джейкобу стать его подругой, если он скажет учителю математики: «Трахни себя в зад».
Одна из женщин-присяжных качает головой. Я гадаю, ее возмутил поступок Мими или слова, произнесенные моей матерью.
Однажды во время серии «Борцов с преступностью», которую показывали в лучшее эфирное время и разыгрывали вживую, как шоу на Бродвее, статист уронил себе на ногу молоток и нецензурно выругался, в результате канал оштрафовали. Цензоры запикали ругательство, но некоторое время сцена циркулировала на YouTube во всей своей немеркнущей славе.
До «Борцов с преступностью» осталось тринадцать минут.
Оливер стукает меня по плечу:
– Что с тобой? Прекрати! Ты выглядишь как сумасшедший.
Я опускаю взгляд и вижу, что сильно хлопаю одной рукой по ноге, а сам даже не замечал этого. Но теперь я уже совсем ничего не понимаю. Вроде мне и нужно выглядеть сумасшедшим.
– То есть эта девушка плохо обошлась с Джейкобом. Думаю, мы обе согласны с этим?
– Да.
– Но это не отменяет того, что он совершил насильственное действие по отношению к ней.
– Он поступил по справедливости, – отвечает моя мать.
– То есть, мисс Хант, по-вашему, если какая-нибудь девушка скажет Джейкобу что-то неприятное или заденет словами его чувства, он имеет право применить к ней физическую силу?
