Он подскочил со своего места и направился к жене, поколебавшись немного, прежде чем заключить ее в объятия.
– Когда ты была у врача?
– Утром, перед походом к портнихе.
– Адель, дорогая! Я самый обыкновенный человек, но я буду стараться изо всех сил, чтобы не разочаровать тебя. Мы будем обсуждать с тобой все, что касается наших детей, как и остальные вопросы. Я буду всегда прислушиваться к твоему мнению, всегда буду рядом. Я нисколько не сомневаюсь, ты будешь необыкновенной матерью!
Адель улыбнулась. Когда Эдоардо просил ее руки, он знал, что берет в жены необычную девушку.
14
Рим, январь 1940 года
Дом Фенди
– Адель, я примчалась, как только получила твою записку! – воскликнула Маддалена, входя в дом.
Обняв подругу, Адель провела ее в гостиную. Тем утром она осталась дома с Карлой. Перед тем как отправить старших девочек в школу к монахиням на пьяцца делле Музе, Адель отослала записку подруге. После изнурительной недели метаний между больной Карлой, старшими детьми, вернувшимися из Терминилло, и мастерской ей было просто необходимо с кем-нибудь поговорить.
– Худшее уже позади, – уверила Адель подругу, приглашая ту присесть. – Но я боялась, что она не выкарабкается.
Маддалена нетерпеливо махнула рукой:
– Глупости! Карла – сильная девочка.
Адель промолчала. Всем сердцем ей хотелось верить в сказанное, но она прекрасно понимала, что это не так.
– Как она себя чувствует? – спросила Маддалена, беря в руки чашку с горячим чаем, предложенную служанкой.
– Лучше, температура спала. Доктор Тодескини приходит к нам каждый день. К счастью, в машине вместе со рвотой вышла и мокрота, которая забивала легкие.
– Бедняжка… Представляю, что ты пережила.
– Сегодня Эдоардо впервые оставил Карлу под моим присмотром и отправился на работу. Видела бы ты его в эти дни. Он был сам не свой. Ты же знаешь, как он обожает Карлу.
– Да, знаю…
– Он лечил ее больше Тодескини. Теперь вот задумал отвезти в Павону.
– В ваш дом? Разве он уже готов? – спросила Маддалена, поставив чашку на столик и с любопытством взглянув на Адель. Проект обустройства дома в Павоне увлек Эдоардо с головой. Он управлял внутренними и внешними работами не хуже архитектора. Обходительный и образованный, Эдоардо Фенди оставался для Маддалены загадкой. В какое бы рискованное предприятие он ни ввязался, к удивлению окружающих, ему везло во всем.
– Почти готов. Но все-таки это лето мы, как обычно, проведем на море в Анцио, у синьора Скаччиа.
– У того, что, по твоим словам, наводит ужас на девочек? – рассмеялась Маддалена.
– Да уж, не могу взять в толк, отчего все четверо так боятся несчастного синьора Скаччиа! Он, конечно, чудак, но зачем же его так пугаться? – улыбнувшись, проговорила Адель. То была ее первая искренняя улыбка за последнее время. На нее накатила ностальгия по летнему отдыху. Домик Скаччиа был примечателен не только своим расположением – он стоял на скале как раз над гротом Нерона, – но и царившим там покоем. Красный кирпич, темные ставни и запах моря – все это напоминало Адели о счастливой и спокойной поре. Да и детей там ничего не стесняло, за исключением синьора Скаччиа, иногда заходившего за арендной платой.
– Если вы будете там этим летом, я приеду вас навестить, как и в прошлый раз, – заявила Маддалена. – Тот ресторан на площади – просто чудо!
– «Туркотто»?
– Названия я не помню. Ты водила меня туда в августе.
– Кухня у них отменная. Мы обязательно туда сходим этим летом. Но мы ждем тебя и в Павоне.
– Конечно. Но расскажи, как обстоят дела с ремонтом…
– О нет! Умоляю, не спрашивай! Лучше приезжай и все увидишь сама. Я так устала от этих рабочих и штукатурки. Меня в прямом смысле тошнит, и беременность тут ни при чем!
Подруги залились звонким смехом. Присутствие Маддалены благотворно сказывалось на Адели, они без стеснения могли общаться на любые темы. Растить четырех дочерей, управлять двумя магазинами и мастерской было нелегким делом, требовавшим порой нечеловеческих усилий, уклоняться от которых было не в характере Адели. Поэтому она учила девочек не пасовать перед трудностями, ибо женщинам ежедневно приходится демонстрировать свои способности и умения. Так было, когда она попала в мир моды, так будет, и когда придет их черед.
Вспомнив о детях, Адель усмехнулась. Серьезная и старательная Паола во всем походила на отца. Франка и Анна, прелестные блондинки, были настолько похожи, что их нередко принимали за близняшек. Дабы сходство было полным, Адель наряжала их в одинаковые бархатные платьица цвета бордо. Веселая и подвижная Франка шалила, как мальчишка. Когда из радиоприемника доносилась «Юность»
[9], то она подпевала в полный голос, за что сразу же получала нагоняй.
– Нет, Франка! Не пой! Это неправильно!
Когда девочка спрашивала почему, Адель не знала, что сказать в ответ.
– Карла поела? – Вопрос Маддалены вернул ее к действительности.
– Хм, чуть-чуть. У нее нет аппетита, и я не настаиваю.
– Когда Клелия была маленькой, любой прием пищи превращался в трагедию. Она просто ненавидела овощи, – произнесла подруга.
– Вкусы у всех разные. Дети должны есть то, что им нравится. Не стоит их заставлять. Хотя монахини в столовой…
– Я слышала, монахини готовят пасту с шоколадом, – перебила ее Маддалена, передернувшись от отвращения.
– И не говори. Дети возвращаются домой голодные, как волчата. Если не завернуть им обед с собой, они весь день будут ходить голодными. Перед рождественскими праздниками Франка даже заболела из-за этого…
– Неужели?
– Она терпеть не может рыбу, – начала объяснять Адель. – А в тот день Марта по ошибке положила ей с супом вместо котлеты кусочек жареного катрана. Естественно, та к нему даже не притронулась. И одна из монахинь, увидев нетронутую рыбу, заставила ее все съесть, измельчив и перемешав с супом.
– Боже мой, какой ужас! – возмутилась Маддалена, нахмурившись.
– Но это еще полбеды. Франка в тот день вернулась домой с высоченной температурой.
– Ты поговорила с монахинями?
– Еще бы! Мои крики, наверное, было слышно даже в Анцио. Как можно заставлять ребенка есть то, от чего его выворачивает наизнанку? Грешно выбрасывать еду, но… – ответила Адель.
– И потом ребенок всегда будет садиться за стол с неохотой, – добавила Маддалена.
– Я всегда учу детей хранить и беречь все про запас.
Маддалена кивнула. Адель была строгой, но справедливой и любящей матерью. С Клелией Маддалена многое упустила, балуя ребенка, чтобы компенсировать отсутствие родного отца и загладить свою вину. А чувство вины, как известно, никудышный помощник в воспитании детей.
