Я покачала головой.
— Отлично, — поморщилась Филлис. — Мне ещё и за трамвай платить.
Трамвайная остановка оказалась рядом, прямо на Сэквилл-стрит. Мы молча уселись рядом. Филлис держала в руках только что купленный журнал, и я принялась с интересом его разглядывать. Раньше мне ещё не приходилось слышать о журнале суфражеток. Папа иногда покупает «Блэквуд» или «Стрэнд»
[13], а кое-кто из девочек время от времени приносит в школу женские журналы: сплошь мелодраматичные рассказы, модные наряды да новости из Лондона. Монашки всего этого не одобряют, поэтому девочкам приходится их прятать и тайком передавать из рук в руки. Кроме того, есть всевозможные религиозные журналы с историями из жизни святых и миссионеров. Но я как-то не могла себе представить, чтобы журнал суфражеток оказался на них похож. Как, впрочем, и на женские журналы.
Мы были уже на полпути домой, но до сих пор не сказали друг другу ни слова. Филлис выглядела слишком рассерженной, чтобы что-либо обсуждать, я чувствовала себя слишком виноватой. Но в итоге всё-таки решилась:
— Филлис?
Прошло несколько секунд, и я уже думала, что ответа не будет, но она наконец сказала:
— Что тебе?
— Как долго ты… — она с такой яростью взглянула на меня, что я запнулась и постаралась побыстрее закончить: — …этим занимаешься?
— Странно, что ты этого ещё не выяснила, — хмыкнула Филлис, вскидывая голову. — Похоже, ты уже давно следишь за каждым моим шагом.
При этом у неё выпала шпилька: такое вообще частенько случалось с тех пор, как Филлис начала укладывать волосы, поскольку у неё типичные для Карберри непослушные кудри. Но на этот раз я не посмела ей об этом сказать.
— А зачем уходить через сад? — спросила я. — Ты и несколько недель назад так улизнула, я видела.
— Потому что так короче. А я опаздывала.
Об этом я как-то не подумала.
— Но на прошлой неделе ты вообще вылезла из окна.
— Просто мама знала, что Кэтлин болеет, а если бы они с тётей Джозефиной поняли, что я ухожу одна, то назадавали бы мне уйму дурацких вопросов, — призналась Филлис. — Так что ни через переднюю, ни через заднюю дверь я выйти не могла: пришлось бы пройти мимо одной из них. И всё-таки, как давно ты за мной шпионишь?
— О, не будь такой, Филлис, — заныла я. — Мне правда очень жаль. И ещё ужасно интересно.
— Да ну? — недоверчиво переспросила Филлис.
— О, ещё как, — заверила её я. — Та женщина произнесла прекрасную речь.
— Вот уж не думала, что тебе это может быть интересно.
— Я, по правде сказать, тоже. Но, мне кажется, ничего подобного я раньше и не слышала.
— Ты меня удивляешь. Неужели учителя в этой твоей школе…
— При мне они точно об этом не упоминали. А теперь расскажи, пожалуйста, как ты в это ввязалась. Ну, в смысле, стала суфражеткой.
— Мне, если честно, не особенно нравится это слово, — поморщилась Филлис. — Хотя, конечно, многие из нас его употребляют. Но придумали его не мы, а наши противники.
Должна признаться, мне слово тогда скорее понравилось, да и сейчас тоже.
— И всё же, как ты начала бороться за право голоса для женщин? — поинтересовалась я. Мы уже добрались до Дорсет-стрит, скоро будем дома, и кто знает, расскажет ли тогда Филлис хоть что-нибудь.
— Это всё Агнес, тётя Кэтлин.
— Такая высокая, с кудряшками? — переспросила я: мы встречались в прошлом году на рождественском вечере в доме Кэтлин, она была тогда очень элегантно одета.
— Именно, — подтвердила Филлис. — Мы с Кэтлин несколько месяцев назад заходили к ней на чай, и я заговорила об университете и о том, что очень хочу, ну, знаешь, чтобы у девочек была возможность делать то же, что и мальчики. И тогда она дала мне почитать одну книгу…
— О том, как стать суфражеткой? То есть… о праве голоса для женщин?
— Нет, роман. Его написала женщина по имени Констанс Мод, называется «Не сдавайся». Речь там идёт о суфражетках в Англии, хотя одна из них — ирландка. Ну, она ужасно напыщенная, но главное, что ирландка. В общем, после этого я… даже не знаю… стала смотреть на всё несколько иначе. Замечать такие вещи, которые раньше не замечала.
Совсем как я, послушав миссис Джойс возле здания таможни, подумала я.
— А однажды их заметив, — продолжала Филлис, — я уже не могла перестать замечать. Поэтому в следующий раз, когда встретила Агнес в гостях у Кэтлин, рассказала ей, что книга мне очень понравилась и что вся эта суфражистская тема меня очень заинтересовала. А она взглянула на меня и говорит: «Хочешь чем-нибудь помочь?» Ну я и помогаю.
Вскоре, как объяснила мне Филлис, она прочла множество книг, статей и брошюр о суфражетках (знаю, она не одобряет этого слова, но всё же довольно часто его употребляет), даже начала покупать «Право голоса для женщин» — это такой английский журнал: на Грейт-Бритейн-стрит есть газетный киоск, где он продаётся. Потом стала посещать митинги: похоже, они проходят почти каждую неделю, по средам, субботам и воскресеньям — в Феникс-парке. А несколько недель назад вышла с плакатом на какую-то демонстрацию, устроенную Джоном Редмондом (ты должна его знать, он лидер Ирландской парламентской партии). Иногда они с Кэтлин ходят в центр и крупными буквами пишут мелом на тротуаре суфражистские лозунги или объявления о митингах.
— А Мэгги-то как в этом замешана? — спросила я.
— Она нашла у меня номер «Права голоса для женщин», — призналась Филлис. — А когда я попросила не рассказывать об этом маме, заявила, что ей бы такое и в страшном сне не приснилось. И мы вроде как поглядели друг на друга минутку, а потом Мэгги сказала, что и сама очень интересуется нашим делом, но времени на реальную помощь у неё не хватает. Ты же знаешь, у неё сестра в профсоюзе.
— Дженни? — удивлённо воскликнула я. — Нет, я не знала.
Сестра иногда навещает Мэгги, мы её уже тысячу лет знаем.
— Ну, в общем, она в профсоюзе и тоже нас поддерживает. Так что я приносила Мэгги листовки и всё остальное, и часть она отдавала Дженни.
Тут трамвай как раз подошёл к нашей остановке. Когда мы вышли, Филлис, похоже, вспомнила, что злится на меня, и по дороге до дома почти ничего не сказала, хоть я и пыталась её расспрашивать.
О нет! Я слышу мамины шаги на лестнице, хотя уже час как должна спать. А я ещё даже не помолилась! Допишу завтра.
Четверг
Вот уж не знаю, чего ради я утруждалась выключать вечером свет, если всё равно почти не спала, а только не переставая думала о том, что рассказала Филлис. Спустившись к завтраку, я хотела обсудить это с Мэгги, но она оказалась слишком занята, так что шансов у меня не было. А вчера я не успела ничего ей сказать, потому что моё долгое отсутствие привело маму с папой в дикую ярость.
