И всё-таки пора заканчивать: если стану дожидаться, пока расспрошу Филлис, письмо выйдет та ким длинным, что не влезет в конверт и отослать его уж точно встанет недёшево. Впрочем, оно и без того достаточно длинное. Надеюсь, ты не заскучаешь за чтением. На этом прощаюсь.
Пиши скорее!
Да здравствует право голоса для женщин!
Любящая тебя
13 мая 1912 г.
Дорогая Фрэнсис,
спасибо тебе за письмо от 10-го числа. Конечно, твоя школа всегда отличалась от моей: и тем, что находится не в городе, и тем, что в ней нет ни монахинь, ни приходящих учениц. Но я была очень удивлена — и впечатлена, — прочтя, как увлечена «делом» ваша мисс Бриджес. Даже представить не могу, чтобы кто-то из моих учителей принёс в класс суфражистские журналы. Правда, с тех пор, как я в последний раз тебе писала, мне и самой удалось увидеть парочку. И книги — ладно, всего одну. А ЕЩЁ мы с Норой побывали на митинге (хотя услышала я совсем мало) — в общем, столько всего произошло!
Боюсь, письмо снова получится очень длинным. Но ты ведь не станешь возражать? Хотя бы будет что почитать, пока другие играют в хоккей. Какое же всё-таки невезение! Надеюсь, сейчас твоей лодыжке уже легче: уж я-то знаю, что вывихи болят просто невыносимо.
Помнишь то лето, когда мы втроём, я, ты и Нора, зачитывались «Островом сокровищ»
[14] и назначили дерево у Норы в саду пиратским кораблём? Я тогда решила соскользнуть с «мачты» по верёвке и неудачно приземлилась: левая лодыжка целую неделю напоминала воздушный шар, я даже ботинок не могла надеть. Хотелось бы верить, что твоя нога не так раздулась. А к тому времени, как вы начнёте репетировать пьесу, она уж точно совсем пройдёт. Мне, конечно, очень жаль, что твоё творение отвергли, но, может быть, это и к лучшему? Попрактикуешься на чужом материале и за следующий год отточишь свой стиль. Раз уж в итоге решили взять другого драматурга, то почему бы и не Шекспира? Я только что прочитала «Гамлета»
[15] — просто потрясающе.
В общем, как я и сказала выше, с моего последнего письма произошло очень много интересного. На чём я в прошлый раз закончила? Ах да, я тогда ещё не поговорила с Филлис о том, что значит быть суфражеткой. Ну, в субботу днём она наконец явилась домой рано, так что после чая я двинулась следом за ней в комнату. Что, как я сейчас думаю, было не лучшим решением, поскольку она ничего не замечала, пока не обернулась, чтобы закрыть дверь, и не увидела меня прямо у себя за спиной (на мне были домашние туфли, а шаг у меня лёгкий — должно быть, сказываются школьные уроки гимнастики и танцев).
— Молли! — чуть не вскрикнула она.
— Я думала, ты знаешь, что я за тобой пошла, — пробормотала я извиняющимся тоном.
— Ну а я не знала. То есть ты за мной кралась. Снова.
— Но, Филлис, на этот раз я и правда не кралась! Честное слово, я считала, что ты меня видишь, и просто хотела поговорить.
— Тогда заходи, — сказала она, смерив меня скептическим взглядом.
Я вошла в комнату. Она закрыла дверь и выжидательно сложила руки на груди:
— Ну, давай. О чём ты там хотела поговорить?
Я сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, чтобы не ошибиться и не разозлить её.
— Я с самой среды всё думала…
— Приятная перемена, — заметила Филлис.
Но я не обратила внимания на эту насмешку и продолжала:
— Я думала о том, что говорила на том митинге миссис Джойс. И, в общем, мне всё это показалось вполне логичным. То есть я вижу, как это сочетается с другими вещами, вроде как… ну, например, когда Гарри забирает себе куриную грудку, — я осеклась. — Знаю, это звучит глупо…
Однако, к моему облегчению и, должна признаться, удивлению, Филлис только покачала головой:
— Нет, это действительно логично.
— О… — пробормотала я. — В общем, я рассказала об этом Норе, и мы обе хотели бы узнать об этом побольше. И внести свой вклад.
Сказав это, я вдруг поняла, что и правда хочу сделать что-нибудь, чтобы мир стал справедливее. Но, поскольку не была уверена, что Нора к этому готова, добавила:
— По крайней мере, что касается меня. Нора для начала хотела бы просто побольше об этом узнать.
— Ты серьёзно? — переспросила Филлис. — Как-то ты раньше не проявляла интереса к политике.
— До сих пор политика для меня никогда не была связана с жизнью, — попыталась объяснить я. — В смысле, с обычной жизнью. По крайней мере, с моей. Но миссис Джойс говорила о женщинах, лишённых возможности делать то же, что и мужчины, — а это я вижу каждый день. Просто, полагаю, никогда не задумывалась об этом. Ну, раньше.
— Только знаешь, это не детские игрушки, — сказала Филлис. — Это серьёзно. А иногда ещё и опасно.
— Понимаю! — воскликнула я. Но Филлис замотала головой (естественно, потеряв при этом очередную шпильку):
— Сомневаюсь, что понимаешь. Ты видела всего один митинг, да и тот весьма цивилизованный. Но шесть недель назад, когда Редмонд и его команда устраивали митинг в центре, мы попытались пройти с плакатами по Доусон-стрит, и с нами обошлись ужасно грубо.
— Насколько грубо? — испуганно переспросила я.
Филлис (выронив ещё одну шпильку) присела на край кровати.
— Распорядители пытались нас прогнать, — вздохнула она. — Я имею в виду, силой. У нас отбирали плакаты, рвали их. Миссис Джойс упала, но ей не помогли подняться, даже не извинились, а только смеялись и рвали её плакат.
Я представила, как эта величавая женщина лежит на земле, а толпа мужчин над ней насмехается, и меня слегка замутило.
— А что полиция?
— Оказались на удивление приличными людьми — не то что в Англии. Вмешались и вывели нас оттуда. Правда, не раньше, чем толпа нас слегка попинала. — Она оглядела манжеты и принялась возиться с пуговицей. — И забросала каким-то отвратительным мусором.
— Вроде мерзкой тухлой капусты? — спросила я, вспомнив, как выглядела её шляпа.
Филлис округлила глаза:
— Между прочим, да. Но ты-то откуда знаешь?
— Пара клочков в тот вечер осталась на шляпе. Я всё гадала, что бы это могло быть.
— Ну, теперь ты знаешь, — вздохнула Филлис.
— Но кто это был? Приспешники Редмонда?
Филлис горько усмехнулась. В книжках люди вроде Шерлока Холмса всегда горько усмехаются, но, думаю, я до сих пор ещё не видела, чтобы кто-то так делал в реальной жизни.
