— Члены Древнего хибернианского ордена
[16].
О таком ордене я никогда раньше не слышала. Звучало, конечно, весьма по-рыцарски, но как-то я сразу засомневалась, что благородные рыцари станут швырять женщин на мостовую.
— И кто это такие?
— Просто клуб выживших из ума стариков, которые не хотят перемен, — объяснила Филлис. — Кое-кто даже зовёт их «Древним хулиганским орденом».
— Вот уж не думала, что кто-нибудь может считать нормальным толкать и пинать женщин!
— Милая моя девочка, похоже, ты не слишком-то много знаешь о борьбе, — с жалостью сказала Филлис (что было несколько несправедливо, поскольку я и сама уже призналась, что знаю совсем мало). Она поднялась с кровати, подошла к книжному шкафу и достала с верхней полки довольно пухлый том, протянув его мне. Я взглянула на титульный лист — это была книга, о которой она упомянула в среду, «Не сдавайся». — Вот, прочти-ка. Действие происходит в Англии, так что всё не совсем так, как здесь: для начала, их полицейские намного, намного грубее. Но по крайней мере получишь представление о том, против кого мы выступаем. И о том, как ужасно полиция и власти обращаются там с ирландками.
Тогда-то я и задала вопрос, который на самом деле должна была задать ещё в среду вечером:
— А всё-таки, кто такие эти «мы»? В смысле, вы все состоите в какой-то организации, обществе? Или как?
Судя по выражению лица Филлис, она готова была снова горько усмехнуться.
— Так ты и этого не знаешь? — переспросила она. Разумеется, не знаю, потому и спрашиваю, подумала я. Но ничего не сказала. — Да, у нас есть организации. Сейчас существует много суфражистских объединений, но я вступила в Ирландскую женскую лигу избирательного права. Ту, что организовала митинг в среду.
— Лигу?
— Помнишь, я упоминала о миссис Шихи-Скеффингтон? Она когда-то учила старшую сестру Кэтлин в школе на Эклс-стрит. Мы с ней несколько раз встречались.
Я кивнула. Сестра всегда очень гордилась тем, что знакома с миссис Шихи-Скеффингтон, чей отец был членом парламента от ирландской партии. Тогда Филлис, кажется, говорила, что она из тех учителей, кто поощряет девочек думать самостоятельно.
— В общем, она — одна из основательниц Лиги, хотя вряд ли её отец это одобряет. Зато муж поддерживает.
Но порасспросить её я не успела: на лестнице послышались быстрые шаги, и, едва я сунула книгу под кардиган (зажав её под мышкой), дверь распахнулась. Вошла Джулия.
Главная проблема с Джулией в том, что у неё ангельская внешность и она изо всех сил старается ей соответствовать (может быть, это и сделало её такой набожной). Я вполне довольна своими не очень-то правильными чертами лица — по крайней мере не рискую превратиться в гипсового ангелочка. Вообще, глядя на меня, как-то не ожидаешь особенного благородства натуры. Если честно, Мэгги вообще говорит, что у меня «бесстыжая физиономия», — сомневаюсь, что это комплимент, но всё-таки лучше, чем могло бы быть.
— Мама вас ищет, — заявила Джулия. — Опять скопилось много штопки.
А когда, интересно, бывало иначе? По правде сказать, я едва сдерживаю подозрения, что мама на самом деле рвёт всё подряд, чтобы только нас чем-нибудь занять. Как, спрашивается, в одном доме может рваться или изнашиваться столько вещей? Но с мамой спорить бесполезно, так что мы с Филлис последовали за Джулией в гостиную, где нас уже ждала корзина с мощами носков (хотя и вовсе не святыми, как нравится Джулии) и оборванными кружевами.
Гарри, разумеется, не показывался: наверняка зашёл после матча к какому-нибудь однокласснику, а мы тут работай. Сам ничего по дому не делает, зато мы, девочки, должны ему кальсоны штопать. Держу пари, будь у девочек право голоса и возможность принимать законы, мальчишкам бы такие штуки с рук не сошли.
И только когда со штопкой было покончено и ма ма заиграла несколько странную, но красивую музыку французского композитора по фамилии Дебюсси, мне наконец удалось открыть книгу. Я даже немного волновалась: а вдруг кто-нибудь спросит, что я читаю? Конечно, я могла бы соврать (как ты помнишь, недавно выяснилось, что мне это удивительно хорошо удаётся), но, чтобы раскусить мою ложь, достаточно взглянуть на корешок. Поэтому мне нелегко было сосредоточиться на тексте, и лишь когда мы с Джулией легли в постели и она принялась за «Краткие жития святых» (потому что удовольствие моя сестрица получает только от такого типа книг), я наконец-то начала вчитываться.
А раз начав, уже не могла остановиться. Сюжет захватил меня уже с первых страниц. Он вращался вокруг довольно знатной молодой ирландки (которая почему-то жила в Англии) и бедной работницы прядильной фабрики из Ланкашира, причём обе они стали суфражетками. Через какое-то время, услышав знакомое похрапывание Джулии, я поняла, что она заснула с книгой в руках. Это было очень кстати (не считая, конечно, того факта, что пришлось слушать её хрюканье), поскольку означало, что не обязательно тушить свет и можно читать сколько вздумается. Хотя на всякий случай я всё-таки заложила покрывалом нижнюю часть двери, чтобы мама с папой по дороге в спальню ничего не заметили. Был уже, наверное, час ночи, когда мои собственные глаза постепенно начали закрываться и я, неохотно убрав книгу под подушку, погасила свет.
Той ночью мне снились кошмары: будто меня арестовали и я колотила в дверь, умоляя меня выпустить. А потом поняла, что в дверь спальни действительно кто-то стучит, и услышала крики Гарри:
— Поднимайтесь, лежебоки!
Оказывается, мы с Джулией каким-то образом умудрились проспать и теперь опаздывали к мессе. За походом в церковь последовал традиционный воскресный визит к тёте Джозефине (на протяжении которого она только и говорила о «никудышном поведении современных девушек»), так что к роману я смогла вернуться лишь ближе к вечеру.
Естественно, мне нужно было что-нибудь бодрящее, чтобы уравновесить ту чушь, которую мы целый день выслушивали от тёти Джозефины: к середине её пространной речи о том, что для девочек образование — лишь пустая трата времени, терпение, кажется, кончилось даже у мамы.
— Уж я-то повидала этих девушек с Эклс-стрит, Роуз, — говорила тётя Джозефина. — Синие чулки, конторские крысы. А эта отвратительная миссис Шихи-Скеффингтон, или как там её зовут? Опасное занятие — забивать нежные девичьи головки всяким мусором, который они и понять-то никогда не смогут. Куда лучше отправить их в какое-нибудь приятное местечко, где они научатся быть хорошими жёнами и матерями без всякой книжной чепухи.
— Мы с Робертом полагаем, что образование для девочки крайне важно, — ответила мама тоном, какой обычно использует, если кто-нибудь из нас прилюдно набедокурил, а ей не хочется терять лицо перед подругами.
