Беседа с Беном Дайксом, который явился в одиннадцать сорок, опоздав на десять минут, прошла гладко, вопреки моим скверным ожиданиям. Он даже не пытался нам угрожать, хотя бы обиняками, только упомянул, что Хобарт предлагал вызвать нас в Уэстчестер и предъявить обвинения. Ему самому требовались только пояснения. Он изучил наши показания, знал, что мы сообщили Кремеру и чем я поделился с Мандельбаумом, но ему хотелось большего. Прямо он этого не говорил, но было понятно, что его изрядно злит факт похищения и присвоения денег на вверенной ему территории. Найти эти деньги было для него делом принципа – ну и прибыли, конечно. Если вдобавок удастся что-то вызнать насчет убийства Дины Атли, будет любопытно, однако это преступление его не слишком интересовало. Он просидел у нас больше часа, выпытывая, что конкретно говорили миссис Вейл, Дина Атли и Джимми. Явно рассчитывал отыскать хоть какую-то зацепку. Провожая его к выходу, я неосторожно заметил, что кому, как не ему и его людям, знать Уэстчестер; он согласился, но пожаловался, что руки у него связаны из-за нашествия полиции штата и суперменов из ФБР.
В час по радио не сказали ничего нового, мы сами тоже не продвинулись. Позвонили с докладом Сол, Фред и Орри. Все трое, следуя за своими подопечными, побывали на похоронах. Таково одно из условий слежки: куда идет подозреваемый, туда и ты. Однажды мне пришлось четыре часа шнырять по Пятой авеню и Мэдисон-авеню, применяя все мыслимые уловки, чтобы не попасться на глаза объекту наблюдения, а потом я узнал, что парень просто искал серые подтяжки в желтую полоску.
В общем, денек выдался занудный. На ланч снова была икра шэда, на сей раз со свининой, запеченные в густых сливках с добавлением «тонких» трав. Каждую весну я так наедаюсь этим лакомством, что молю небеса придумать рыбам иной способ размножения. Киты же ведь икру не мечут… Около трех, когда мы возвратились в кабинет, случилась маленькая подвижка, если можно употребить такое слово. Зазвонил телефон, и я услышал голос Орри Кэтера из будки на углу Пятьдесят четвертой улицы и Лексингтон-авеню. Он сообщил, что они с Фредом продолжают следить за Ноэлем Теддером и Ральфом Перселлом, которые вдвоем вошли в аптеку через улицу. Стоило мне повесить трубку, как телефон почти сразу затрезвонил снова. Это оказался Ноэль Теддер. Прямо мурашки по коже: Орри с Фредом зорко следят за ним с другой стороны улицы, а подозреваемый преспокойно звонит мне! Ноэль сказал, что убедил дядю поговорить с Вулфом и что они пожалуют к нам минут через двадцать. Я спросил у Вулфа; тот бросил взгляд на часы и помотал головой.
– Извините, мистер Теддер, – сказал я в трубку, – но мистер Вулф будет занят…
– Я знал! Это все моя сестра, чтоб ее!
– Вовсе нет. Вашей сестре он отказал, соглашение по-прежнему в силе. Просто он занят с четырех до шести. Мистер Перселл сможет подойти к шести?
– Сейчас уточню. – Голос в трубке ненадолго пропал. – Да, он будет у вас в шесть.
– Договорились. – Я повесил трубку и повернулся к Вулфу. – Придет в шесть. Вот будет забавно, если он подкинет нам полезный намек и мы с Фредом рванем по следу – Фред ведь притащится за ним сюда и будет ждать снаружи, – а потом выяснится, что мы опоздали на пару часов и денежки кто-то прикарманил. Всего пара часов, а сколько может произойти.
Вулф фыркнул:
– Тебе прекрасно известно, что, начни я вносить изменения в свое расписание, от него вскоре вообще ничего не останется. Ты первый об этом позаботишься.
У меня нашлось бы что ответить, не сомневайтесь, но какой в том прок? Я снова уселся за машинку. Когда Вулф в три пятьдесят девять отправился в оранжерею, я включил радио. Ничего нового. В пять результат был тем же самым. Принесли вечерний выпуск «Газетт» с фотографиями четырнадцати человек, бывших вечером во вторник в «Фаулерз инн» или в «Фэттид каф». Лишнее доказательство того, что пресса, когда ей приспичит, еще как способна информировать общество. Без пяти шесть – я снова перепечатывал карточки – в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, разглядел Ральфа Перселла и распахнул перед ним дверь.
– Прошу прощения. Я, наверное, рановато? – произнес он извиняющимся тоном и протянул руку, и я ответил на рукопожатие.
Подумаешь, эка невидаль! Он не первый убийца, которому мне довелось пожимать руку.
Я взял у него шляпу, и тут на первом этаже с дребезгом остановился лифт. Вулф прибыл на три минуты раньше назначенного – он предпочитал встречать посетителей, уже сидя в своем кресле.
Перселл направился к нему:
– Мистер Вулф, я Ральф Перселл. – Он опять протянул руку. – Ваш большой поклонник и брат миссис Джимми Вейл.
Конечно, Вулфу пришлось ответить на рукопожатие, а в таких случаях он нисколько не бережет силы. Пока мы шагали в кабинет, Перселл украдкой разминал пальцы и морщился. Вулф предложил ему сесть в красное кожаное кресло, а сам устроился за своим столом и изрек:
– Полагаю, мистер Теддер изложил вам состояние дела?
Перселл покосился на меня. Когда я докладываю Вулфу, от меня ждут полного отчета, и обычно я ничего не утаиваю, но в четверг днем, в доме доктора Волмера, совсем забыл поведать об одной мелочи относительно Перселла. Разумеется, я его описал – круглое лицо, как у сестры, чуть пухловатый, начинает лысеть, – но забыл предупредить, что, когда кто-то к нему обращается, он смотрит в другую сторону. Теперь мне выпало узнать, что все не настолько плохо, что он не всегда таращится на А, когда говорит с Б, потому что его взгляд вернулся к Вулфу.
– Да, Ноэль объяснил, но я не уверен, что… Прозвучало как-то непонят…
– Возможно, мне удастся развеять ваше недоумение, – прервал Вулф. – Что именно он вам сказал?
– Что вы взялись найти для него деньги, те самые, которые моя сестра выплатила похитителю. Спросил, помню ли я, как она пообещала ему эти деньги, и я ответил, что конечно помню. А дальше все прозвучало как-то путано, по крайней мере для меня. Мол, вы хотите задать мне несколько вопросов, потому что думаете, что кто-то из нас был осведомлен о замыслах Дины – мисс Атли… Еще он сказал, что кто-то из нас подсыпал что-то в бокал Джимми… Когда я попросил пояснить, он заявил, что ответ я получу от вас.
Выходит, Ноэль проявил тактичность, пощадил чувства дядюшки Ральфа.
– Согласен, – кивнул Вулф, – все кажется слегка запутанным. Думаю… А почему вы смотрите на мистера Гудвина, хотя говорю с вами я?
Перселл отвернулся, и его щеки зарумянились.
– Привычка, крайне дурная привычка, только и всего.
– Да уж.
– Простите. Вы заметили, что у меня глаза навыкате?
– Не слишком сильно.
– Вы очень любезны, но я и сам знаю. В детстве мне говорили, что я пялюсь на людей. Особенно часто я слышал это от одной особы. Она… – Перселл неожиданно замолчал, но тут же продолжил: – Это было давным-давно, но привычка сохранилась. Я веду себя так, когда со мной заговаривают, но потом все быстро меняется. Можете убедиться.
