– Вам. Со мной. В мой дом.
-3-
Сандра как-то истерично усмехается:
– Оригинальный подкат, конечно – теперь она уже давится от смеха – уверенность, напор, наглость.. но знаешь ли, время, когда женщин это привлекло давно прошло. Хочешь узнать, что в моде сейчас? Считаться с ее мнением.
Мужчина бросает на нее такой пронзительный и темный взгляд, что даже я невольно ежусь. Милли же растерянно глядит на меня:
– Ты его знаешь, Джен?
– Не то что бы..
Он тут же оборачивается на мой голос. Его лицо выглядит, будто застывшая, ничего не выражающая маска. Собственно, его сухой холодный тон мало чем от нее отличается:
– Мисс Бёрнелл, вы помните, что по договору должны отчитываться о работе над картинами всякий раз, как я попрошу?
– Да, но..
– Так вот, отчеты мне нужны ежедневно. А мой дом расположен далеко за городом, и я его почти не покидаю. Так что самым удобным вариантом для всех будет, чтобы вы поселились пока у меня.
– Так, подождите! – хмурюсь я, вздернув подбородок, как делала то всегда, стараясь казаться грознее – вы не предупреждали, что отчеты нужны ежедневно.
– В договоре был пункт об отчетах «по надобности». Это подразумевает под собой любую необходимую мне частоту, включая ежедневную.
– Зачем ехать? – недоумевает сестра – ты можешь отправлять отчеты по интернету. Фото, видео.. да хоть рассказывать по фейс-тайм! Что угодно.
И только я собираюсь согласиться с неожиданной находчивостью моей младшей сестры, как мужчина невозмутимо разбивает это решение в прах:
– Увы, в моем доме нет интернета. Только живые отчеты при личной встрече.
Сандра, молчавшая после своего выпада о подкатах, теперь уже становится намного серьезнее, будто бы оказавшись на своем поле деятельности. Она чуть хмурится и уточняет у меня:
– Ты подписывала какой-то договор?
– Да, но..
Такое чувство, что мой словарный запас неожиданно иссяк на этих двух словах. Да, я подписывала договор. Но черт возьми, я же его прочитала! Там не было никаких подводных камней.
Я даже не подумала, что надо обратить внимание на пункт об отчетах. Он сказал, «время от времени», потому когда я прочла о предоставлении отчетов по надобности, я и прикинула, что это будет раз в неделю-две.
Черт, теперь понятно, что без подводных камней не обошлось! Вот почему он так напирал и настаивал. Теперь, будучи трезвой, пусть и с больной головой, я уже понимаю, как было странно вчера одно его появление. Человек, который только что сообщил, что у него есть собственный дом за городом – каким-то макаром ночью оказывается в баре городского отеля. Именно в тот момент, когда возникает конфликт из-за картин. И надо же, какое совпадение, сразу же имеет невероятно огромную сумму для совершения сделки!
А что еще более интересно – записывает картины на имя совершенно незнакомой ему девушки. Черт, да любому адекватному человеку пришло бы в голову задуматься о чем-то нехорошем еще на этом моменте! Это ведь как в глупых анекдотах, когда звонят из банка и говорят, что вашу карту взломали, а для восстановления ее безопасности необходимо сейчас же назвать три цифры на ее оборотной стороне.
– Это невозможно – заявляю я, хоть уже и теряя уверенность в своих словах.
Одно дело – ругаться на словах, но другое дело официальный документ, заверенный, помимо моего, тремя другими подписями. Это не обычная бумажка с клятвенным обещанием. За невыполнение обязанностей можно поплатиться серьезными проблемами. Однако, делая вид, что я пока этого не понимаю, добавляю:
– Как вы себе это представляете? Я вижу вас второй раз в жизни, а вы предлагаете поехать с вами куда-то за город и поселиться там на все время восстановления картин?
– Картин? – тут Милли будто осеняет, хотя незнакомец сказал о них в самом начале – подожди, тех старых картин, которыми ты типо больше не занимаешься до конца отпуска?!
Из растерянности сестра будто в секунду звереет. Не обращая на нее никакого внимания, мужчина отвечает на мой вопрос:
– Я же не собираюсь вас запирать там. Это не затворничество с работой по часам, мисс Бёрнелл. Я совершенно не ограничиваю ваши действия и не собираюсь превышать полномочия, оговоренные в договоре. Вы можете выезжать в любое время, встречаться с друзьями и кем угодно. Главное – предоставлять мне отчеты, уделять должное количество время работе, чтобы уложиться в оговоренные сроки, и возвращаться до конца дня. Потому что дорога к моему дому весьма крута и извилиста, и в потемках вы можете попасть в неприятную ситуацию.
– Она уже попала в неприятную ситуацию! – передразнивая его, заявляет Милли, злобно сверкая глазами.
– Тем более – подводя черту, говорит он – я не вижу для вас альтернативного варианта. Путь от города до моего дома занимает достаточное количество часов, чтобы при поездке туда и обратно, включая сам отчет по прибытию, остаточного времени суток не хватало и на реставрацию, не говоря о вашем личном досуговом времяпровождении. Принять мое предложение – ваш единственный вариант не нарушить условия заключенной сделки.
Теперь я уже сверкаю глазами не меньше его.
Меня загнали в ловушку. Причем в хитрую ловушку, отчего становится еще досадней. Он не говорит прямо «быстро собрала монатки и села в мою машину, теперь ты моя собственность на время работы». А хитро подтягивает этот вывод, чтобы я дошла до него сама.
То есть, он вроде не заставляет, а предлагает поселиться у него в доме для моего же удобства и комфорта, но тут же напоминает, что отказаться от этого «предложения» я формально не могу, потому что в противном случае у меня не остается никакой иной возможности выполнить условия сделки.
Надо же, вчера я в шутку подумала, что за эти деньги условием послужит то, что Винсент идет в комплекте с картинами.
Какая злая шутка судьбы –оказывается, с ними в комплекте идет совсем не он, а я!
Я беспомощно смотрю на Сандру, но та озадаченно вперла глаза в стол. Хотя ей-то за словом в рот не полезешь, когда речь заходит в бестактных мужчинах! Очевидно, раз даже она не знает, что на это возразить – у меня действительно не остается выбора.
Я вновь поднимаю взгляд на мужчину, чьи глаза продолжают испытующе пронзать меня холодными льдинами. Несмотря на затянувшуюся паузу, он не пытается ее заполнить какими-то еще объяснениями.
Да, он не похож на того, кто оправдывается или кто испытывает неловкость при откровенном шантаже человека.
Сглатываю.
Видимо, у меня не остается варианта. Однако, если есть лишь один выбор – надо делать вид, будто это и есть именно мой выбор.
Улыбка начинает натягиваться на мои губы так сложно, что, кажется, вот-вот заскрипит в своих усилиях, точно плохо смазанные петли двери. Кажется, я сейчас больше похоже на угловатую марионетку, однако, достаточно растянув рот в улыбке, говорю:
