В 2012 г., через год после прихода к власти, Ким Чен Ын взялся пересматривать уголовный кодекс КНДР и добавил туда особую статью об иностранных информационных материалах. Их оборот приравнивается к диверсии, и выпутаться владельцам запрещенных фильмов или музыки теперь гораздо труднее, вернее сказать, обходится значительно дороже. Люди, профессионально занимающиеся контрабандой информации, рискуют получить статью, по которой тюремный срок полагается без вариантов, и оказаться за свое преступление в исправительно-трудовом лагере
[90].
Нельзя сказать, что другие статьи, добавленные после прихода к власти Ким Чен Ына, были менее драконовскими. Политическими преступлениями признаны небрежность в экономическом планировании и ошибки при отборе спортсменов на важные соревнования. Запрещены любые собрания, кроме тех, которые проводят Трудовая партия и государственные чиновники, запрещено критиковать государство и быть недовольным его решениями, даже не публично. Участие в любых волнениях или демонстрациях «с антигосударственными целями» наказывается пожизненным заключением в исправительно-трудовом лагере или смертной казнью. Антигосударственные «пропаганда и агитация» также будут стоить головы
[91].
Но и эти усиленные меры защиты от «идеологического разложения» не вполне лишили северокорейцев возможности выглядывать за ограду. Ман Бок, студент-физик, смотрел военные и гангстерские фильмы, кино категории R. Он слушал иностранные новости, и все больше росло в нем недовольство. «Режим старался промыть нам мозги, – говорит Ман Бок, – но мы, молодое поколение, знали правду».
Упоминание уголовного кодекса подразумевает, что в кимченыновской Северной Корее действует примат закона. Это не так. Время от времени власти дают себе труд устроить что-то похожее на судебный процесс, но на Западе такой фарс никто не счел бы справедливым судом. Здесь нет ни защитников, ни присяжных.
Но чаще режим не затрудняется даже такой куцей маскировкой. Среди заключенных самых страшных политических лагерей есть люди, которые не знают, за что туда попали. Таких лагерей четыре, каждый занимает сотни квадратных километров скалистой земли на севере страны. Лагеря окружены высокими оградами из колючей проволоки, рвами и минными полями, на дозорных вышках дежурят надзиратели с автоматами.
В этих трудовых лагерях заключенные лишены всякого общения с людьми по ту сторону проволоки и какой бы то ни было защиты со стороны закона, ведь они считаются «контрреволюционерами», не имеющими никаких прав
[92].
Тюрьмы, находящиеся в ведении тайной полиции, гораздо страшнее любых других: в их нечеловеческих условиях многие узники погибают. Заключенные голодают. Их рацион настолько скуден, что приходится ловить лягушек и крыс. Это единственный источник белка. Ищут съедобные растения, любые, какие только можно бросить в «суп», главные составляющие в котором вода и соль. При этом их заставляют выполнять изнурительную работу, часто ручную и опасную, а продолжительность рабочего дня доходит до 18 часов. Одними кирками и лопатами заключенные роют шахты. Валят лес топорами и ручными пилами. Обрабатывают землю примитивными орудиями. Женщины изготавливают парики и накладные ресницы или шьют одежду – их продукция уходит в Китай и частично дальше, в третьи страны. Узники, не выполняющие норму выработки, рискуют сокращением и без того убогого рациона и подвергаются побоям
[93].
Жестокие побои и истязания здесь обычное дело, например подвешивание «голубем», когда человека со связанными за спиной руками подтягивают к стене так, что грудь сильно выдается вперед. В таком положении оставляют на несколько часов, пока человек не потеряет сознание или его не начнет рвать кровью. В широком ходу и такие истязания, как «самолет» и «мотоцикл»: узника заставляют держать руки вытянутыми перед собой или в стороны. Обычно человек лишается чувств скорее, чем ему разрешат опустить руки. Еще хуже «сушилка». Узника запирают в деревянный ящик такого размера, что в нем невозможно выпрямиться в рост и невозможно лечь. Человек вынужден стоять на коленях или сидеть на корточках, упираясь пятками в ягодицы. От такой позы нарушается циркуляция крови, а ягодицы становятся черными от синяков. Продолжительное пребывание в таком ящике заканчивается смертью
[94]. В лагерной охране воспитывается жестокость, и, если кто-то из надзирателей проявит хоть каплю участия к заключенному, его самого подвергнут наказанию.
Сексуальное насилие и ущемление половой свободы тоже составляют часть наказания. Есть свидетельства, что осужденных к тюремному заключению после экстрадикции из Китая женщин заставляли делать аборты или вызывали выкидыш побоями, а новорожденных детей убивали у них на глазах. Есть и такие данные, что женщин под страхом смерти самих заставляли умерщвлять собственных детей. Такой исход особенно вероятен, если ребенок «нечист», то есть рожден от китайца
[95].
Специальная комиссия ООН по расследованию нарушений прав человека в КНДР установила, что эти случаи не просто отдельные злоупотребления, но «обязательная составляющая» тоталитарного режима. «Тяжесть этих преступлений, их масштаб и сама их природа показывают нам государство, подобного которому в нынешнем мире нет», – заключили члены комиссии в своем знаменательном докладе 2014 г. Комиссия рекомендовала Международному уголовному суду возбудить против Ким Чен Ына дело по обвинению в преступлениях против человечности.
Собранные комиссией свидетельства принадлежат многочисленным узникам, прошедшим ужасы северокорейских лагерей, выжившим и вышедшим на свободу. Все эти люди отбывали сроки при Ким Ир Сене и Ким Чен Ире, но смогли бежать из страны и рассказать, как с ними обращались.
Нет никаких сомнений, что Ким Чен Ын в полной мере использует аппарат подавления, созданный его дедом и укрепленный отцом. Спутниковые фото показывают, что обширная сеть лагерей, как расположенных на окраинах больших городов, так и сосредоточенных в горных районах страны, продолжает работать. Также на этих фото видно строительство новых лагерей и расширение старых, в том числе новое отделение лагеря № 14 для политических преступников, находящегося в центре страны. На огражденной территории площадью 14,5 кв. км отчетливо различимы защитные сооружения, казармы охраны и пропускные пункты. В «исправительном лагере» № 4 на окраине Пхеньяна хорошо видны каменоломни сразу за оградой и транспортер, по которому куски песчаника едут в лагерь, где заключенные будут их дробить
[96].
