С приходом к власти Ким Чен Ына режим чучхе объявил о создании более десятка особых экономических зон (большинство из них – вдоль границы с Китаем) в порядке эксперимента, чтобы привлечь иностранные инвестиции, ослабить зарегулированность торговли и увидеть наконец, полезна ли такая экономическая открытость в условиях КНДР
[104]. За этот эксперимент отвечал Чан. Он не упустил случая неплохо на этом обогатиться: часть денег от экспорта угля оседала в его карманах. У него был собственный интерес в этом деле. Но по северокорейским представлениям он выглядел сравнительно просвещенным чиновником.
«Чан был реформатором. Он стремился реорганизовать и политический уклад, и экономику», – сказал мне Ро Хи Чхан, руководивший отправкой северокорейских строителей на подряды за границу, где те зарабатывали деньги для режима. Ро принадлежал к северокорейской финансовой элите и при Ким Чен Ире, и при Ким Чен Ыне. Родина командировала его на Ближний Восток, где он отвечал за армию северокорейских рабочих, возводивших небоскребы и футбольные стадионы в Кувейте и Катаре. Затем он ненадолго вернулся в Пхеньян, а при Ким Чен Ыне стал заниматься отправкой рабочих в Россию.
Такую завидную должность он получил благодаря хорошему происхождению. Родной дядя Ро был высокопоставленным офицером полиции. У него в гостях маленький Ро слушал, как дядя с Чан Сон Тхэком поют под аккордеон. Чан считал мальчика «прелестным» и просил называть себя дядей. Юный Ро мечтал вырасти таким, как оба его «дяди». «Чан с детства был мне примером для подражания», – рассказывал Ро, вспоминая, с каким воодушевлением мужчины пели дуэтом, с каким жаром резались в настольный теннис. Позже, став чиновником, Ро старался быть таким же весельчаком, как Чан, и так же покорять людей своим жизнелюбием.
По словам Ро, Чан считал, что в 1990-е гг. экономика Северной Кореи пришла в полный упадок и что необходимы радикальные перемены. Он хотел, чтобы КНДР последовала примеру Китая. Для этого требовался новый взгляд. Ро и другие соратники Чана были готовы поддержать любую идею, которая сулит оживление полумертвой экономике их страны.
Дядя хотел повторить китайские рецепты быстрого развития при содействии – в том числе финансовом – Пекина. Он хотел предоставить иностранным инвесторам надежные юридические гарантии и тем привлечь финансовые потоки из-за рубежа, от иностранных предпринимателей, желавших получать прибыль и иметь возможность ее вывозить. В разговорах с китайскими потенциальными партнерами он сожалел, что не может обещать даже минимальных гарантий для их инвестиций, например законодательства для решения деловых споров.
Однако такие речи Чана были не по нутру консерваторам в ТПК, которые нашептывали Ким Чен Ыну, что идеи Чана угрожают самому существованию партии, что он сосредоточил в своих руках слишком большую власть и слишком по-своему видит будущее страны. Соперники Чана в верхних эшелонах власти доносили свои тревоги до Ким Чен Ына: не слишком ли Чан сблизился с Китаем?
[105]
Об этом заговорили в голос после визита Чана в Китай в августе 2012 г., где ему устроили торжественный прием не хуже, чем до него самому Ким Чен Иру. Все было подготовлено заранее, и в Пекине Чана встречал китайский посол в КНДР. Затем Чан встретился с Председателем КНР Ху Цзиньтао; на распространенных китайским кабинетом фотографиях двое мужчин в темных костюмах, сидя в Доме народных собраний, обсуждают особые экономические зоны вдоль общей границы, словно главы государств. Но Чан не был главой государства.
Тем временем правительство Южной Кореи полагало, что Северной Кореей реально правит Чан, а не Ким. Это могло быть своего рода психологической войной, и если так, то войной успешной. В кимченыновской Северной Корее было место лишь для одного харизматичного вождя.
Невзирая на все внешние признаки близкой дружбы между Ким Чен Ыном и Чаном (сидели рядом на военных парадах, вместе шли за гробом Ким Чен Ира), племянник питал к дяде и тете глубокую неприязнь. Он винил их в том, что ни разу не смог встретиться со своим великим дедом Ким Ир Сеном. Насколько проще было бы молодому деспоту заявлять свои права на власть, если бы у него была фотография, на которой он мальчиком сидит у деда на коленях или, например, вместе с ним стреляет в тире. Такая фотография доказывала бы, что он – законный преемник власти
[106]. Но такой фотографии у Ким Чен Ына не было. Еще он не прекращал злиться на Чана за то, что тот благоволил его старшему единокровному брату Ким Чен Наму и в нем видел наследника трона. У Чана и Ким Чен Нама были схожие взгляды на экономические реформы и сотрудничество с Китаем, что только укрепляло Ким Чен Ына в его подозрениях.
К концу первого года правления Ким Чен Ына звезда Чана начала закатываться. Его назначили председателем комиссии по превращению Северной Кореи в великую спортивную державу: такое назначение выглядело почетным, на деле же это было понижение в должности. Спорт имеет второстепенную важность по сравнению с такими серьезными делами, как национальная безопасность. Затем, в начале 2013 г., Чана, номинально все еще заместителя председателя Государственного комитета обороны, не пригласили на заседание комиссии, эквивалентной американскому Совету национальной безопасности
[107].
Примерно в это же время Ким Чен Ын впервые принимал в Северной Корее американского баскетболиста Денниса Родмана. Во время матча в Пхеньяне официант принес Великому Преемнику кувшин на вид с кока-колой. Ким Чен Ын в глубоком красном кресле наслаждался лучшим моментом в жизни: перед ним по площадке скачут «Харлем глобтроттерз», а рядом с ним – сам Червяк. По словам одного из свидетелей, дядя Чан, увидев мутный напиток, потребовал унести его, а взамен принести кувшин воды. На публике он обошелся с Ким Чен Ыном как с ребенком.
Опала стала очевидна в мае, когда Ким послал в Китай в качестве своего специального представителя не Чана, а другого чиновника.
К концу 2013 г. Чан свою роль отыграл. Он пригождался молодому тирану, пока тот укреплял позиции. Дядя был ценным наставником и советчиком. Полезным и тем, что умел обеспечивать подрядчиков и материалы для огромных показушных строек: жилых многоэтажек и развлекательных парков, которые возводились по приказу Ким Чен Ына как наглядные доказательства прогресса, начавшегося в Северной Корее под его руководством. Но Чану пришла пора уходить.
Отец Ким Чен Ына тоже не доверял собственному дяде. В 1970-е гг., во время своего восхождения по ступеням власти, Ким Чен Ир устранил потенциального конкурента – младшего брата Ким Ир Сена, постепенно отлучив от всех должностей. Того дядю всего лишь задвинули на второстепенные роли.
