В 2005 г. сборная КНДР поехала в Южную Корею на чемпионат Азии по легкой атлетике, а Ли Соль Чжу входила в команду чирлидерш. Все девушки были одеты в скромные черно-белые национальные платья и размахивали флагами с изображением объединенного Корейского полуострова. На фото тех лет у Ли короткая стрижка и по-детски пухлые щечки. Она улыбается и машет рукой в объективы бесчисленных фотографов, присланных снимать «армию красавиц», как прозвали эту группу в Южной Корее. Девушки провели здесь шесть дней, ободряя спортсменов пением патриотических песен вроде «Синего неба Родины». Несомненно, южнокорейские секретные службы пристально следили за всеми приехавшими на игры северянами – как и северокорейские, которые опасались чьего-нибудь побега в свободный мир. Но южнокорейским агентам было невдомек, что перед ними будущая жена будущего вождя. Пока она была всего лишь одной из многих симпатичных мордашек.
Закончив учебу, Ли стала вокалисткой ансамбля «Оркестр Ынхасу», игравшего мейнстримную северокорейскую поп-музыку западного типа. Она исполняла песни вроде «Наше оружие – залог мира на Земле». Там Ли стала звездой. Она выходила на сцену в традиционных корейских нарядах – ярких широких платьях, скрадывающих фигуру, с пышной прической и накладными ресницами. В 2010 г. на новогоднем концерте она спела пламенную революционную песню «Гори, костер!», а на следующий год, когда Ким Чен Ын станет вождем нации, Ли в сверкающем голубом платье исполняла «Шаги солдата». За год, прошедший между этими двумя выступлениями, она потратила немало денег на стоматологов и стала обладательницей идеальной улыбки.
В новоявленной супруге Ким Чен Ына многие северокорейцы сразу узнали блистательную диву с пропагандистских концертов. Вероятно, ее в какой-то момент заметил Ким Чен Ир, водивший обыкновение жениться на артистках. Но на Ли он решил женить своего младшего сына и вероятного преемника, чтобы обеспечить продолжение правящей династии. Спустя несколько лет на первой встрече с президентом Южной Кореи Ким Чен Ын будет рассказывать: «Отец позвал меня и приказал жениться на этой девушке, и я послушал его»
[116]. Когда здоровье Ким Чен Ира пошатнулось, Чен Ын и Ли вступили в брак. Это было важно для престолонаследия. По слухам, у них уже двое или трое детей, и вождь, несомненно, тоже готовит их к роли диктатора.
Ли и Ким явили миру модельный пример современной пары – молодой сатрап с красавицей женой.
В 2012 г., в первую осень Ким Чен Ына у власти, венценосные супруги нанесли широко освещенный в прессе визит в элитный жилой комплекс «Улица Чханчжон». В пхеньянском пейзаже он выделяется округлыми силуэтами зданий и разноцветной подсветкой. Вождь с супругой зашли в гости к товарищу Пак Сон Илю, который, как писала пресса, работал в Комитете городского благоустройства и жил с семьей в пятикомнатной квартире на третьем этаже. В репортажах чучхейских медиа часто трудно понять, где граница между правдой и выдумкой, но Ким и Ли в гостях у Пака вели себя точно родственники после долгой разлуки. Ким посадил сына Пака к себе на колени и гладил по щечке, а Ли поставила на стол угощения, которые, по ее словам, приготовила сама. Куда бы ни зашли в тот день вождь с супругой, повсюду звучали тосты, и Ким Чен Ын лично разливал вино. При всех странностях ее нынешней идеологии, Северная Корея верна конфуцианским традициям, много веков назад пришедшим из Китая. Согласно этим традициям молодые должны прислуживать старшим – а в Северной Корее нет никого «старше» вождя. Но рядом с Ли Ким Чен Ын преображался в лидера, совершенно не похожего на своего отца: в живого, дружелюбного человека, не лишенного слабостей и близкого к народу (по крайней мере на время его как по нотам расписанного визита).
Признаки смены поколений заметны и в другом. Концерт, на котором Ли впервые появилась на публике вместе с вождем, мог показаться обычным изделием северокорейского агитпропа. Он проходил в пхеньянском художественном театре «Мансудэ» – одной из главных площадок для массовых зрелищ во славу режима. Вошедшего Ким Чен Ына стоя приветствовали мужчины в военной форме и женщины в простых и практичных платьях. С суровым видом Чен Ын пожал руки придворным и сел на почетное место со спутницей, чьего имени тогда еще никто не знал.
Занавес поднялся, у рампы вспыхнули фейерверки, и на сцену выбежали девицы с электрическими скрипками и гитарами – в блестящих открытых платьях. Выбор первой песни был традиционным – «Ариран», печальная баллада, по сей день любимая и в Северной, и в Южной Корее, – как и декорации с изображением горы Пэктусан и эмблемой Коммунистической партии. Но само шоу не походило ни на какое другое, дотоле показанное северокорейской публике. Быстрый темп, жесткий ритм – эти девушки отжигали, насколько такое возможно в Северной Корее.
А дальше было еще круче. Певицы в коротеньких, сверкающих платьях и на высоких каблуках спели несколько северокорейских пропагандистских песен; затем скрипачки в черных мини заиграли тему из фильма «Рокки», а солировала гитаристка с ярко-красной электрогитарой, одетая как бы в свадебное платье.
После этого шоу приняло слегка фантасмагорический характер. Вокалистки запели на корейском «Этот мир невелик», и на сцену высыпали актеры в костюмах мультяшных персонажей: Винни Пух и Тигра, Микки Маус и Минни Маус, кто-то из семи гномов и невесть откуда взятый зеленый дракончик. Гном вдохновенно вращал бедрами, а персонажи из «Тома и Джерри» подтанцовывали. Микки Маус под общий смех пытался дирижировать. Сыграли песенку Винни Пуха («В голове моей опилки…») и увенчали все действо исполнением песни Фрэнка Синатры «My Way».
Такой финал казался подходящим. Ким Чен Ын и впрямь все делает по-своему.
⁂
В один из приездов в Северную Корею я решила заглянуть в мир пхеньхэттенских патрициев – знати, приближенной к Ким Чен Ыну и Ли Соль Чжу.
Первым делом я отправилась в итальянский ресторан под броским названием «Ресторан Италии» в жилом комплексе на улице Ученых Будущего. Вход туда был через холл универмага, торговавшего всем на свете – от алкоголя до электрогенераторов; в универмаге не было ни одного покупателя. Рядом располагалась модная кофейня, где делали дорогой мокко со взбитыми сливками. Там тоже было пусто.
Однако в ресторане сидело несколько посетителей, и мы решили попробовать пиццу, которую особо обученные повара пекли в заграничной дровяной печи. Я разговорилась со своим северокорейским визави, который рассказал, как Уважаемый Вождь хочет, чтобы пхеньянцы могли лакомиться кухней разных стран мира. «Наверное, он полюбил пиццу в юности, когда жил в Европе», – ехидно заметила я. Мой собеседник оглянулся по сторонам, потом посмотрел на меня вопросительно. «Ну он же учился в Швейцарии, а оттуда ездил в Италию. Наверняка он там ел пиццу». Мой кореец долго пытался переварить эти слова. Затем, понизив голос, ответил: «Как вы можете знать о нашем вожде больше нас?»
На следующий вечер я посетила пивной ресторан в немецком стиле под Башней Чучхе на южном берегу реки Тэдонган, текущей через центр Пхеньяна. Стены в ресторане были из голого кирпича, столы из грубого дерева, а за барной стойкой высилась шеренга кранов с семью сортами разливного северокорейского пива. На стене, как в американских спортбарах, мерцал огромный телеэкран: показывали фигурное катание.
