– Вы, ребята, свихнулись нахрен, – прокомментировал ее слова по внутренней связи Стиллс.
– Другого способа нет, – ответил Белизариус.
– Припереться на базу Союза под прикрытием в прошлое выглядит для меня большим риском, чем когда-либо в моей жизни, – сказал Стиллс. – Я ни хрена не понимаю в путешествиях во времени, но мне кажется, если какой-нибудь задрот хоть что-нибудь учует, история отправит наши huevos
[13] в мясорубку.
Белизариус краем глаза следил за Касси. Напряженная, встревоженная. Она согласна со Стиллсом. Если уж на то пошло, то он сам согласен. Но другого способа не было. Не было лучшего способа измерить различия во времени между входами врат и оценить их изменения на геологическом интервале. И все же, несмотря на свои сомнения, Касси ободряюще улыбнулась ему.
– Многие теории гласят, что известное нам прошлое неизменно и прочно, – сказала она Стиллсу. – Прошлое уже произошло. Союз вернулся к человечеству. Это не следует менять.
«То, что произойдет в прошлом с Белом, Иеканджикой и Святым Матфеем, другой вопрос», – подумала, но не сказала она. Но вопрос в некотором роде повис в воздухе.
– Мы будем осторожны, – сказал Белизариус. – Сведем взаимодействия к минимуму. Но вам обоим надо быть не менее осторожными.
Касси пожала плечами.
– Нахрен, – сказал Стиллс. – Мы машина для бегства в любом случае.
– Поджидающая нас в двадцатидвухмерном пространстве-времени, – уточнил Белизариус.
– Какая, нахрен, разница, сколько измерений, если мы попросту стоим.
– Когда мы окажемся внутри, – заговорил Белизариус, обращаясь к Иеканджике, – вы поймете, почему там могут нормально ориентироваться только Homo quantus.
– Меня больше беспокоит то, чтобы вы успешно сошли за служащих Экспедиционного Отряда, – ответила та.
Она достала из упаковок два комплекта формы и стандартные скафандры сорокалетней давности. Белизариус принялся надевать форму. Его кожа уже стала значительно темнее в результате приема косметических препаратов, увеличивающих выработку меланина. Коричневый афро-колумбийский цвет кожи, унаследованный им от предков, стал больше похож на типичный для населения Суб-Сахарского Союза. Он также выучил особенности акцента и словоупотребления французского, на котором разговаривали в Союзе сорок лет назад, и основы языка Шона.
– Антиквариат? – спросил он.
– Реконструкция, – ответила Иеканджика. – Сойдет, чтобы не выделяться.
Белизариус ткнул большим пальцем в нашивку на форме, которую она ему дала:
– Рядовой? Честь для меня.
– Люди, с которыми вам придется общаться, не будут слишком много спрашивать с рядового.
– А себе ты какое звание присвоила? – спросил Стиллс.
– Капрал, – ответила Иеканджика.
– Рабочий человек, – одобрительно рыкнул Стиллс через систему электросигналов. – Теперь узнаешь, как живет большая часть людей. Лучшая. Не вздумай что-нибудь заумное ляпнуть в столовой для рядовых. Мы этого, нахрен, терпеть не можем, и тебя сразу на примету возьмут как того, с кого спесь сбить надо. А тебя – тем более, квантовый мальчик.
– Я постараюсь, чтобы он молчал, – сказала Иеканджика, и Белизариус не услышал в ее голосе ни намека на иронию.
– Приближаемся к цели, – сообщил Святой Матфей.
ИИ уже развернул катер кормой вперед для торможения с перегрузкой в одно «же». На голографическом мониторе был виден астероид, похожий на двудольное зерно. Каждая доля пару километров в диаметре, между ними перемычка из битого камня. Хотя казалось, он образовался при слабом соударении двух половин: на одной из долей виднелись древние трещины глубиной в десятки метров. Святой Матфей затормозил катер и начал подстраивать его движение к неторопливому вращению астероида.
– Хороша площадочка, – сказал Стиллс. – Сам починишь или как?
– Когда мы отправимся в прошлое, нам нужно будет оставить врата времени в безопасном месте, – ответил Белизариус. – Никто не скажет, что в системе эпсилона Индейца астероидов не хватает, так что спрятать их в такой расщелине – вариант безопасный.
– Ты их здесь хранишь? – спросил Стиллс.
Катер задрожал, когда открылись створки грузового отсека. Белизариус переключил изображение.
– Он таскает их с собой, – с легкой горечью сказала Иеканджика.
– Эти, что ли? – спросил Стиллс. – Мне казалось, ты говорил, что это «червоточины». А эти просто крохотные.
– Пятнадцать метров в ширину и десять в высоту, – ответил Белизариус. – Достаточно маленькие, чтобы уместиться в отсеке, если согнуть слегка.
Стиллсу наверняка хотелось сострить или сказать что-нибудь оскорбительное, типа: «Ты, нахрен, “червоточины” гнешь?», но, вероятно, даже сквозь толстые слои его подкожного жира и мышц проникла капелька благоговения.
Паукообразные роботы Святого Матфея выгрузили врата времени с катера и начали заталкивать в глубокую расщелину шириной в двадцать метров, заполненную непроглядной тьмой. Появилась голографическая схема стен расщелины, всей зоны контакта астероида и врат времени на ней.
– Сможете сделать поправку на неравномерное гравитационное поле, мистер Стиллс? – спросил Святой Матфей.
– Отвали, хрень наручная, – ответил Стиллс.
– Тогда передаю вам управление, – сказал Святой Матфей.
– А чё надо, щеголь?
– Как только мы войдем в «червоточину», твои приборы начнут показывать чушь, – ответил Белизариус. – Пользуйся счислением по скорости, чтобы полностью остановиться через сто метров после входа. С этого момента всю навигационную информацию тебе будет давать Кассандра.
Стиллс включил и выключил холодную тягу безо всякой надобности, просто затем, чтобы подразнить остальных. И им пришлось хвататься за окружающие предметы, чтобы остаться на месте. После этого Стиллс подвел катер к плоскому срезу входа во врата времени, делая поправку на неравномерное гравитационное поле астероида за счет умелой работы двигателями.
– Типа, вряд ли ты хочешь, чтобы я краску содрал с твоего классного кораблика о стены «червоточины»? – спросил он.
Белизариус ничего не ответил. Дворняга напрашивается на комплименты или попросту хочет его подколоть. У него есть допуск от тридцати до пятидесяти сантиметров на сторону в самом широком месте «Расчетного риска». Он никогда не допускал ошибок в пилотировании и никогда гонок не проигрывал. Гордости в нем много.
Стиллс вел катер вперед. Пространство вокруг изменилось. Визуальная мертвая неподвижность астероида сменилась на зловещее пульсирующее свечение. Иеканджика вздрогнула.
– Puta!
[14] – сказал по внутренней связи Стиллс.
