Реакция Оконкво уязвила ее. Иеканджика никогда особо не фантазировала, что это такое – вырасти при живой матери, не говоря уже о том, чтобы расти дочерью второго по старшинству офицера Экспедиционного Отряда. Это было бы детство, наполненное привилегиями и влиянием. Да, ее учили, учила сама Рудо. Но для чего? Для командного поста или чтобы отправить в прошлое – предотвратить временной парадокс?
– Я начальник штаба, – тихо ответила Иеканджика.
– Положи пистолет на стол, капрал, и я возьму у тебя генетическую пробу.
Иеканджика достала пистолет и положила на стол Оконкво. Аудитор подвинулась назад, не убирая руки с рукояти своего пистолета.
– В будущем Рудо предупреждала меня, что генетический запрос по поводу бригадира, скорее всего, будет замечен, – сказала Иеканджика.
– Рудо еще только начала служить аудитором, – сказала Оконкво, приподнимая брови. – Она не знает обо всех аудитах, которые я провожу, о записях, к которым имею доступ в порядке вещей.
Она достала из шкафа небольшой ящичек и подвинула его по столу Иеканджике.
– Сделай мазок.
Иеканджика открыла ящичек и увидела внутри портативный анализатор ДНК размером с ее кулак в окружении трубок для забора проб. Разорвала обертку на шершавой пластиковой палочке, сунула себе в рот, потерла о щеку изнутри и протянула аудитору. Оконкво запустила анализатор и принялась изменять конфигурацию рабочего стола. Появились желтые голограммы, образуя туманный ореол в смешении с дымом сигареты и облаками пара от их дыхания.
Немного подождав, Оконкво достала из внутреннего кармана кителя небольшую металлическую коробочку, открыла ее и протянула скрученную вручную сигарету. Иеканджика уже несколько дней не курила. Оконкво дала ей прикурить, а затем заново прикурила свою наполовину скуренную сигарету, взяв ее с пепельницы. Иеканджика осторожно затянулась и закашлялась.
– Что это такое? – спросила она.
– А что вы в будущем курите? – спросила Оконкво.
– В Экспедиционном Отряде сами табак выращивают, – ответила Иеканджика, морщась. – Получше этого, прошу прощения.
– Мы не собирались уходить надолго. Операция на шесть месяцев или даже короче, если понесем тяжелые потери. А прошел уже год. Любители создали этот табак на базе ДНК, найденных в записях.
Иеканджика затянулась поглубже и на этот раз удержалась от кашля.
– Всегда есть простор для развития, – сказала она.
Голограммы над столом Оконкво стали двигаться, перелистываясь и ветвясь, образуя деревья связей. Иеканджика с трудом подавила желание наклониться вперед. И тут недокуренная сигарета упала из губ Оконкво.
– Calice, – сказала аудитор.
Иеканджика выдохнула клуб едкого дыма и ждала.
– Ты действительно ее дочь, – изумленно сказала Оконкво. – И полковника Бантъя.
– Что? Кого? – переспросила Иеканджика, наклоняясь вперед. – Прошу прощения. Я не знала своего отца. И даже имени этого не слышала.
– Полковник Бантъя не твой отец. У тебя две матери.
Оконкво смотрела на нее. С сочувствием? Добротой? С жалостью?
У нее две матери. Такое определенно возможно при помощи генетических манипуляций. Она не знала, что в Отряде было нужное для этого оборудование, что более всего заставило ее понять – она не видела Экспедиционный Отряд в те времена, когда он был оснащен полностью. Она наконец узнала имя своего второго родителя. Это вызвало ощущение пустоты и наполненности одновременно.
– Мне говорили, что мой отец – преступник, которого казнили.
– Полковник Бантъя была начальником штаба у покойной генерал-майора Нандоро, – сказала Оконкво, имея в виду первого командующего Шестым Экспедиционным Отрядом. – Она была осуждена за измену шесть месяцев назад, разжалована и казнена.
У Иеканджики поплыло в глазах. Она осела на стуле. Оконкво неторопливо проверила анализ на ошибки, дважды проверив длину теломеров и временную метилацию ДНК, происходящую с возрастом.
– Calice, – прошептала она.
– Calice, – повторила за ней Иеканджика.
Воцарилось молчание. Они курили, глядя в пространство. У Иеканджики болезненно сжимало живот. Две матери? Она знала, что ее другой родитель был преступником и был казнен, но то, что ее вторая мать была еще и начальником штаба… Это означало, что она спустя многие годы стала своего рода наследником должности одной из двух своих матерей.
Они затушили сигареты, докурив их до конца.
– Зачем было идти к Рудо? – спросила Оконкво. – Почему не к кому-нибудь более влиятельному?
– Спустя сорок лет Рудо еще жива, – ответила Иеканджика.
– Эта мелкая изменница жива? Где же справедливость?
С точки зрения аудитора, следующие сорок лет Рудо должна была провести на гауптвахте. Оконкво явно хотелось задать настоящие вопросы насчет будущего, но она не стала этого делать. Иеканджика спросила бы. Но есть надежда, что ее никогда не посетит гость из будущего.
– Зачем ты отправилась сюда? – спросила Оконкво.
– В будущем нам потребовались свежие пробы ледяной коры Ньянги.
– Флот не стал хранить образцы.
– Информацию о них – да, сами пробы – нет. У нас в будущем есть новые инструменты, чтобы извлечь дополнительную информацию.
– А новые пробы через сорок лет вы взять не могли, – угадала Оконкво. – Слишком мало времени прошло после вспышки.
– Что-то вроде этого.
– Ты прошла через врата времени. Значит, в будущем мы научимся сами путешествовать через них.
– Мы ведем бурение прямо сейчас, – сказала Иеканджика. – Используя наряды на работу, полученные через капитана Рудо. Нас пока не беспокоили, но нам потребуется допуск на то, чтобы доставить их внутрь охраняемой зоны к вратам времени, чтобы мы смогли отправиться с ними обратно в будущее.
– Неслабая просьба, – сказала Оконкво, и ее глаза слегка расширились.
– У меня есть и посерьезнее. Рудо не должны приговорить, ничего такого. Это не часть будущего, из которого я прибыла. Единственное, на что я могу надеяться сейчас, так это на то, что обвинения будут сняты или признаны сфальсифицированными.
– А они фальшивые? – спросила Оконкво.
– Возможно, нет.
– Знай я, что она такой человек, никогда не взяла бы ее в жены.
– Сочувствую… – сказала Иеканджика.
Сможет ли она все равно присоединиться к политическому браку Рудо, зная то, что знает теперь? Иеканджика поразилась тому, что задалась этим вопросом.
– Нам нужно в первую очередь заботиться о сохранении хода истории, – сказала она.
– У меня нет власти вытащить ее с гауптвахты.
– Вы высокопоставленный аудитор. Доказательства могли быть сфабрикованы. Могут быть стерты.
