– Мисс Меджиа не может отменить наблюдение, – сказал Святой Матфей.
– Принцип сознания, распространяющегося концентрическими кругами, разрушающего даже более сложные квантовые феномены и определяющего реальность, не нарушен. Вселенная может оказаться переплетением определенной и неопределенной реальностей. Единственными по-настоящему реальными являются ее крохотные островки, освещенные наблюдениями субъективного сознания. Но в этом и проблема квантовой философии антиреализма: нет ничего, связывающего эти островки событийно, нет даже того, что делало бы далекое прошлое и далекое будущее Вселенной реальным. Главный наблюдающий, некое сознание, столь огромное, что способно разрушить все перекрывающиеся вероятности космоса, скорее всего, необходим на самом деле, чтобы Вселенная сама по себе стала реальностью.
– Вы верите в Бога Homo quantus? – тихо спросил Святой Матфей.
Его вопрос был вызывающе простым и в то же время провидчески точным, не хуже, чем у лучших теологов Кукол. Ответ на него может изменить жизнь, философию, веру, но он также двоичен, взаимоисключающ – в истинно квантовом смысле этого слова. И он обладал еще более глубоким смыслом, будучи адресован Homo quantus. Мозг Белизариуса разделял между собой конфликтующие логические посылки и вероятности, чтобы воспринимать квантовую логику. Одна часть его мозга может быть твердолобым реалистом, думающим, что безграничное сознание, создавшее Вселенную, – слишком большое допущение. Другая же может уцепиться за надежду, что существует Главный наблюдающий, который может вернуть к жизни невинную красоту и умиротворение Hortus quantus. Оба эти мнения существовали в нем одновременно, с теми же последствиями, что кот, живой и мертвый разом.
– То, что я сделал, может исправить лишь Бог.
45
Иеканджика проверила рабочую программу буровой установки. Все шло по плану. На загрузочной площадке грузовика были свежайшие пробы льда за последние десять тысяч лет истории Ньянги. Через шесть часов буровая достигнет слоя давности в пятьдесят тысяч лет. Вдалеке виднелись врата времени, окруженные кольцом прожекторов.
Она сделала все правильно, пусть и не по своей воле. Врата времени – слишком могущественный инструмент. Иеканджика мало кому доверяла, но, если сравнивать с Союзом и Конгрегацией, Homo quantus могут оказаться наименее деструктивными владельцами врат времени.
Чирикнул звуковой сигнал ее служебного браслета. Вызов от полковника Оконкво. У Иеканджики по спине пошел холодок. Она мрачно размышляла, кому можно доверять, а кому нельзя. Однако спустя двадцать минут уже постучала в дверь каюты полковника Оконкво. Дверь открыл рослый майор. Иеканджика отдала честь. Внимательно оглядев ее, майор оглянулся на полковника Оконкво, которая сидела за рабочим столом, и вышел. Иеканджика вошла. Майор закрыл дверь, и она осталась с полковником наедине.
– Майор Тинаше Зиваи, я полагаю? – спросила Иеканджика, подразумевая мужа Оконкво и Рудо.
– Я сказала ему, что нам надо поговорить наедине, – ответила Оконкво, не отрывая взгляда от работы. – Ему это не понравилось, но я полковник.
Иеканджика села на свободный стул, но не стала пододвигаться ближе. Оконкво выключила монитор и повернулась к ней.
– У меня для тебя новости. Мои источники информируют, что Служба военной безопасности взломала кабинет Рудо. Они нашли информацию о заговоре. Трое ее сообщников тоже арестованы, – сказала она. – У меня нет сведений о том, что ваши временные удостоверения скомпрометированы, пока что, но невозможно знать, что расскажет Рудо на допросе.
Иеканджика даже не знала, как к этому отнестись. В своем роде справедливость торжествует. Однако ход истории нарушен. И Оконкво ничего не сказала насчет того, что Рудо – спящий агент Конгрегации. Она не знает. Они не знают.
– Заговор против бригадира Иеканджики провален, – продолжила Оконкво. – Я, наверное, первая поздравлю вас с днем рождения, полковник.
– Что? – ошеломленно спросила Иеканджика.
– Бригадир Иеканджика только что родила ребенка. Назвала ее Айен.
– Меня зовут Айен, – с трудом сказала Иеканджика.
– Хотелось бы мне сказать, что все исправлено, но ситуация куда хуже. Заговор против бригадира Иеканджики и заговор лейтенанта Набвире, с целью подставить ее, усилили раздоры в Отряде. За последние четыре часа Служба военной безопасности приходила сюда дважды. Меня вызывают на слушания сегодня, в три часа. У меня несколько тайных запросов от командиров кораблей. Люди выбирают стороны. Отряд пожирает сам себя.
– Зачем вы мне это говорите?
– Я не могу спрашивать вас о том, как выглядит наше будущее, – сказала Оконкво. – Однако, судя по текущей ситуации, Рудо сгниет в тюрьме или будет казнена. Я не знаю, как ее из этого вытащить, и, честно говоря, вне зависимости от хода истории, знаю, что не хочу этого делать.
– Я понимаю, что вы хотите сказать.
– Никто не является для истории чем-то исключительным. Вселенная не может быть настолько непоследовательной, чтобы допустить существование устройства для путешествий во времени, будучи при этом уязвимой перед изгибами и водоворотами причинности.
– Может.
– Вы в будущем это проверяли?
Иеканджика покачала головой:
– Мы не посмели.
– Я верю в то, что история может быть податлива, иначе создания, подобные растительным разумам, не существовали бы.
– Но у вас также нет доказательств.
– Люди, делающие историю, заменимы, как и офицеры во флоте. Детали измениться могут, но ход истории останется прежним.
Иеканджика даже не знала, что и думать. Должно быть, Оконкво права. То, что должно быть сделано, кто-нибудь да сделает. А спасти Рудо – значит отдать Экспедиционный Отряд в ее руки на десятилетия, сделать ее власть в будущем нерушимой.
Однако завязанный на Рудо ход истории извлек Айен Иеканджику из паутины причинности. На кону ее собственное существование, а также все будущие успехи Союза. Если она не исправит ход истории, то нет возможности исправить причинность. Все изменится, дабы избежать многослойного парадокса; и никакой гарантии, что это вообще можно исправить, на самом деле нет.
Если в ближайшие недели Рудо осудят и казнят, никто не отправит Иеканджику в прошлое, чтобы сказать Отряду, что, когда настанет время, им надо будет найти Архону. Но если бы она не отправилась в прошлое, Рудо не использовала бы код доступа из своего личного кабинета, тем самым привлекая внимание Службы военной безопасности. Сорок лет истории могут превратиться в ленту Мёбиуса, нестабильный закон причинности, постоянно переписывающий сам себя.
Никто не знает на самом деле, как физически проявляются эти парадоксы. Если принять за наилучшую модель теорию информации, то история – не более чем информация, содержащаяся во всех ее частицах. Переписывать историю – значит стирать информацию в этих частицах, записывая новую. Однако парадокс – не единичный случай переписывания: оно образует цикл, который запускает вечное переключение между двумя вариантами истории.
