– Это конечно не те хоромы, в которых ты живешь, – сказал Митчелл, убирая мое пальто в шкаф у входа, – но, думаю, пару дней продержишься.
– Хоромы теряют свою привлекательность, если живешь с человеком, чью смену настроения боишься пропустить. Лучше уж домик лесника, чем замок ужасов.
– Лесник к твоим услугам, – улыбнулся Митчелл.
Я зашла в ванную комнату вымыть руки и заглянула в зеркало. Меня сейчас можно было выставлять на порог вместо декораций на Хэллоуин. Я выглядела бледной и потерянной, как привидение…
После я прошлась по гостиной, разглядывая узоры на каминной плитке. Мне действительно нравилось здесь. Единственное, что смутило, – спальня. Вернее то, что она была одна.
– Я посплю на диване, – объяснил Митчелл.
– Когда ты сказал, что у меня будет своя комната, я не думала, что тебе придется отдать мне свою. Теперь мне стыдно…
Митчелл достал из комода комплект чистого постельного белья, подошел ко мне и сказал:
– За что? Прекрати… Ты сможешь сама перестелить постель? Боюсь, я едва могу шевелить рукой.
Я перевела взгляд на его кисть. Ее так раздуло, что было страшно смотреть.
– Тебе нужно в травмпункт, сделать рентген.
– Займусь этим завтра. Я просто на последнем издыхании, – ответил он.
– Я помогу тебе застелить диван. И давай туго перебинтуем кисть? Если там смещение, то лучше его зафиксировать. Чем мне еще помочь? – спросила я.
– Я не при смерти, не волнуйся, – самоуверенно улыбнулся он. Но от повязки все-таки не отказался.
Он снял толстовку и остался в одной обегающей черной футболке. На его предплечьях было полно татуировок: звезды, цветы, зубчатый силуэт гор, протянувшийся от запястья до локтя. Но больше всего мне понравились сами руки: они были крепкими и рельефными, как у атлета. На вечеринке рукава рубашки скрывали их, но теперь я могла увидеть их полностью и… получила от зрелища удовольствие. С Дереком такого не было. Не припомню, чтобы мне хотелось разглядывать его. Задерживать взгляд на его лице или руках. И только сейчас отсутствие этого желания показалось мне странным. Только сейчас.
– Мне нравятся твои тату, – сказала я, надеясь, что Митчелл не воспримет это как флирт. – И это забавно, учитывая, что обычно они меня отталкивают.
– Почему так?
– Не знаю, наверно воспитание. Все бунтарское меня немного пугает: татуировки, кожаные куртки, пирсинг, наркотики, тяжелая музыка…
– А между тем ты тоже бунтарка, – усмехнулся Митчелл. – Которая пишет бунтарские статьи о порно.
Я рассмеялась, качая головой.
– У меня не было выбора. Сложно смотреть на эксплуатацию и делать вид, что это нормально.
Митчелл помолчал, раздумывая над чем-то.
– Ты бы запретила порно совсем, если бы это было в твоей власти?
– Хм… Нет. Это неверный подход.
– Почему?
– Потому что любое явление, которое вынуждают уйти в подполье, в итоге приобретает уродливые формы. Если запретить порностудии, то для тех, кто вынужден сниматься в порно – а большинство из этих людей приходят туда по нужде, – все станет еще хуже. Их можно будет запугивать, травить, шантажировать, обманывать, не платить деньги. Нельзя запрещать то, от чего люди все равно не смогут отказаться: алкоголь, сигареты, порнографию, проституцию. Это как вместо того, чтобы лечить гнойную рану, просто прикрыть ее кружевной повязкой и сказать, что заражения нет. Но ведь заражение никуда не денется, и рана продолжит гнить… Простой пример: там, где проституция легализована, человек, предоставляющий секс-услуги, в случае насилия сможет обратиться в полицию. Он будет защищен. Ему нечего будет скрывать. Если же проституция запрещена, то те, кто в нее вовлечен, лишатся защиты. Никто не станет обращаться в полицию, никто не будет требовать справедливой платы за свои услуги или безопасности. Мы никогда не узнаем, что творится с раной, прикрытой кружевом. То же самое с абортами. Там, где их запрещают, их не становится меньше. Зато взлетает смертность среди тех, кого прооперировали в подполье падкие на деньги врачи. То же самое с порно…
– Логично, – ответил Митчелл. – Но тогда что бы ты сделала?
– Обязала бы все студии получать государственную регистрацию, и только контент этих студий мог бы быть размещен на публичных сайтах. Все видео должна была бы сопровождать документация, подтверждающая возраст участников и их согласие. Запретила бы функцию скачивания порно, чтобы криминальный контент – такой, как секс-эксплуатация несовершеннолетних или порно-месть, – невозможно было скачать и перезалить куда-то. Замораживала бы любое видео по первому требованию и проводила бы тщательное расследование… Понимаю, что сложно, дорого и потребует времени, но порноиндустрия приносит колоссальные прибыли, и нет ни одной причины ни к чему ее не обязывать.
Я подняла глаза на Митчелла и заметила, что он пристально смотрит на меня. Словно я рассказывала ему что-то, чего больше никто никогда не расскажет. Я не привыкла получать столько внимания от кого бы то ни было, и тут же умолкла.
– Я увлеклась, – пробормотала я, робея под его взглядом. – Иногда мне кажется, что если бы не журналистика, то я бы пошла в полицию.
– Мне нравятся твои рассуждения, – сказал он. – И полицейский из тебя вышел бы что надо.
– И форма у них крутая, – улыбнулась я.
– О да, с удовольствием посмотрел бы на тебя в форме.
– В этой фразе есть какой-то эротический подтекст? – Я толкнула его в бок.
– Нет! – улыбнулся Митчелл. – Я правда имел в виду настоящую полицейскую форму, а не…
– А не костюм из секс-шопа?
– Совсем не костюм из секс-шопа!
– Ладно, поверю тебе на слово.
Я закончила бинтовать его запястье, и теперь мы сидели за столом друг напротив друга. Я заварила две чашки чая, Митчелл бросил упаковку промасленного торфа в камин, и какое-то время мы просто смотрели на огонь и потягивали ройбуш. От моего стула до камина был всего метр, не больше. За столом, кроме нас с Митчеллом, больше никто не уместился бы. Рукой, казалось, можно дотянуться до потолка. И эта теснота странным образом усилила мой внутренний покой и чувство безопасности. Я словно была загнанным зверем, который долго несся сквозь терновник, убегая от охотника, и вдруг прошмыгнул в маленькую узкую нору, в конце которой его ждало тихое, устланное пухом пристанище.
– Прости еще раз за то, что ты увидел сегодня, – сказала я, разглядывая огненные языки и внезапно вспомнив о том, что мучало меня все это время. – Я не думала, что Дерек… будет так себя вести при свидетелях. Мне очень стыдно…
– Забудь, – сказал Митчелл. – Мне не надо было заходить в твой дом. Как чувствовал, что не стоит. Достаточно было просто разговора на пороге, чтобы…
– Что?
