– Нет, нет, такого не бывает:
Никак не можно видеть в колыбели
Дитя милее и красивей… Ах, в самом деле… и т. д.»
Когда Наполеон удалился, Лора Жюно встала и принялась одеваться, продолжая думать об этом удивительном утреннем визите…
На другой день, утром, она снова была разбужена стуком в дверь, и Первый консул, как и накануне, пришел к ней с ворохом писем и газет. По привычке он разложил их на кровати и начал разбирать, обмениваясь с молодой женщиной шутками. После чего, как пишет Лора Жюно, «он ущипнул меня за ногу через одеяло, попрощался и спустился в свой кабинет, напевая какую-то песенку».
По этому поводу Ги Бретон пишет:
«Эта история возбуждает умы историков, которые увлеченно ломают голову над вопросом, ограничился ли Бонапарт только тем, что щипал за ножку очаровательную мадам Жюно или же пошел в своем ребячестве несколько дальше… Ниже мы увидим, как это следует расценивать. А пока предоставим госпоже д’Абрантес досказать эту историю. Она весьма интересна:
„Я позвала горничную и сказала ей, не объясняя причин, что запрещаю открывать дверь, когда будут стучать в столь ранний час.
– Но, мадам, а если это будет Первый консул?
– Я не желаю, чтобы меня будили так рано ни Первый консул, ни кто другой. Делайте, как я вам сказала”.
После обеда Бонапарт повел своих прекрасных гостей в павильон Бютар, который он приобрел для того, чтобы расширить Мальмезон. Поскольку усилиями горничных стало известно о том, для кого именно он хотел расширить поместье, а также о том, что Первый консул два дня подряд выходил в шесть часов утра из комнаты мадам Жюно, во время прогулки царила довольно любопытная атмосфера. Молодая женщина получила право на особое к ней отношение со стороны остальных женщин. Все стали смотреть на нее, как на официальную фаворитку, ей уступали дорогу, здоровались с ней почтительно, да и Бонапарт подтвердил все подозрения, громко сказав мадам Жюно очень длинный комплимент, и это притом, что он был очень скуп на похвалы.
Мальмезонский дворец во времена Первой империи
Когда они пришли в Бютар, Бонапарт объявил о своем намерении организовать через день охоту и обед.
– Мне это пойдет на пользу, да, полагаю, и всех нас повеселит. Я назначаю вам всем свидание здесь послезавтра в десять часов.
В тот вечер, в Мальмезоне, мадам Жюно долго не могла заснуть».
О том, что произошло дальше, она сама вспоминает так:
«В шесть часов утра я услышала в коридоре шаги Первого консула. Он остановился у моей двери и постучал, но значительно тише, чем в предыдущие дни.
Немного подождав, он постучал снова. Моя горничная, вероятно, проснулась, и я услышала, как она сказала ему, что я забрала у нее ключ. Он ничего не ответил и ушел».
Ги Бретон пишет:
«Мадам Жюно сообщает нам, что она была настолько взволнованна, что даже заплакала, представив, что должен был в тот момент чувствовать Бонапарт. Наконец, ей удалось заснуть. Но вскоре ее разбудил шум у двери. Первый консул, сходивший за вторым ключом, был уже в ее комнате.
– Так вы что же, боитесь, что вас здесь убьют? – со злостью спросил он.
Потом, даже не выслушав объяснений мадам Жюно, он продолжал:
– Завтра мы отправляемся в Бютар на охоту. Выйдем рано утром, а для того, чтобы вы успели приготовиться, я сам разбужу вас. А поскольку вы здесь не в татарской орде, не стоит баррикадироваться, как вы это сделали. К тому же сами видите: ваши меры предосторожности не помешали вашему старому другу войти к вам. До свиданья!
И он удалился, но на этот раз ничего не напевая.
А в тот же вечер, когда все уже спали, в Мальмезон неожиданно прибыл Жюно.
Не имея возможности предупредить об этом Бонапарта, Лора ожидала рассвета с вполне понятным беспокойством».
Послушаем теперь, как она сама излагает версию этого происшествия:
«Когда часы пробили половину шестого утра, я услышала в конце длинного коридора шаги Первого консула. Сердце мое отчаянно забилось. Я отдала бы жизнь за то, чтобы Жюно сейчас был в Париже. Мне хотелось сделать его невидимым, спрятать его куда-нибудь, но было уже поздно.
Положив голову на подушку, я решила ничего не предпринимать.
Дверь с шумом распахнулась:
– Как! Вы все еще спите, мадам Жюно! В день охоты! Я ведь вас предупреждал, что…
Продолжая говорить, Первый консул прошел по комнате, чтобы приблизиться к кровати, приподнял полог и застыл в изумлении, увидев так хорошо знакомое ему лицо. Лицо самого верного, самого преданного друга!
Я почти уверена в том, что поначалу он подумал, что это ему привиделось.
В свою очередь и Жюно, не совсем еще отошедший ото сна, смотрел на Первого консула с тем удивленным видом, который поразил бы любого, кто мог бы присутствовать при этой необычной сцене.
– Боже, мой генерал, зачем это вы пришли к моей жене в такое время?
– Я пришел затем, чтобы разбудить мадам Жюно на охоту, – ответил Первый консул, – бросив на меня тот долгий пронзительный взгляд, который я помню вот уже тридцать лет. – Но, я вижу, у нее есть будильник, который поднимает ее намного раньше, чем я. Я мог бы рассердиться на вас, господин Жюно, поскольку вы нарушили мой приказ».
Ги Бретон завершает свой рассказ следующим образом:
«После нескольких шуток, произнесенных наигранно веселым тоном, Бонапарт ушел, а Жюно, наивности которого можно только поражаться, тут же вскочил с кровати и сказал жене:
– Да, должен признаться, это – прекрасный человек! Какая доброта!.. И это вместо того, чтобы отругать меня, вместо того, чтобы погнать меня, как преступника, исполнять мои обязанности в Париже. Моя Лора, согласись, что он и впрямь удивительный человек, не вписывающийся в общечеловеческие рамки…
Через час все гости собрались на каменном мосту сада. Бонапарт сел в небольшую коляску и подозвал к себе Лору:
– Мадам Жюно, не соблаговолите ли составить мне компанию?
Молодая женщина села в коляску, и они выехали из замка. Некоторое время они ехали молча, пока, наконец, Первый консул не сказал:
– Вы полагаете, что вы очень умны?
Очень смущенная – как вспоминает она в своих „Мемуарах” – мадам Жюно ответила:
– Я полагаю, что не намного выделяюсь среди других, но надеюсь, что и не совсем глупа.
– Конечно, не глупа. Вы просто дура!
И поскольку она молчала, добавил:
– Вы можете мне объяснить, почему это вы оставили у себя мужа?
